Холодный человек
Шрифт:
– Да здесь же я, – услышала она рядом с собой знакомый голос и подпрыгнула от ужаса. – Ну, чего ты орешь на все кладбище? – насмешливо спросила Амалия.
– Я не ору… – наконец нашла в себе силы произнести девушка.
– Нет, орешь, орешь… От страха, должно быть… И как думаешь, сработали твои речи?
– Не знаю.
– А ты подумай.
– Может, и сработали.
– А может, и нет! Слушай, подруга, неужели ты думаешь, что можешь отделаться от меня так легко и просто? Залезла в склеп, сняла штаны, произнесла два десятка рифмованных слов, и все? Прощай, Амалия?
– Но как же?.. Ведь в первый раз подействовало?!
– В первый раз! – захохотала баронесса. – Нет, вы слышите?! В первый раз у нее получилось, а теперь нет. Вот странность-то! Ты что же, полагаешь, эти детские стишки могут действительно вызвать меня на землю из мира духов или, наоборот, вновь затолкать туда?
– Тогда почему?..
– …Я явилась к тебе в первый раз? Все очень просто. Ведь ты моя родственница.
– Как это?!
– Да так. Самая настоящая. Пра-пра-пра… Не помню уж, сколько этих самых «пра» нужно выговорить. Короче, ты из рода фон Торнов.
– Но каким образом?!
– Любопытствуешь? Изволь. Твой батюшка, которого ты отродясь не видывала, был самым настоящим бароном. Если помнишь мой рассказ, в семействе, кроме нас, сестер, имелся и младший братец Теодор. Вот от этого самого Теодора, сиречь Федора, и пошла новая ветвь фон Торнов. К началу двадцатого века семейство наше окончательно измельчало. Дошло до того, что твой прадед служил телеграфистом. Горьким пьяницей был, говоря между нами, но громкое имя нес сквозь все невзгоды. А потом пришли большевики, и фамилия стала звучать не только нелепо, но и опасно. И стал твой прадед Фонторновым и в этом качестве дожил до тридцатых годов.
– И что? – спросила несколько удивленная Вера.
– А то! Батюшка твой, последний из фон Торнов, сотворил тебя и сгинул.
– И что с ним случилось?
– Утонул.
– Неужели?
– Да, утонул в Черном море, во время крушения теплохода «Адмирал Нахимов».
– Какой ужас!
– Не нужно иронизировать. Все-таки он – твой отец. И фон Торн! Ты думаешь, сегодня, в гостях у твоих будущих родственников, речи о твоем дворянском происхождении – простая болтовня? Ошибаешься. Истинная правда.
– Не ты ли тогда говорила моими устами?
– Конечно же, я. Нужно было произвести впечатление на будущих свекра и свекровь. И, представь себе, они были если и не потрясены, то весьма обрадованы выбором сына. Словом, ты им приглянулась. Родня осталась довольна. И вот когда все, что называется, «на мази», ты выкидываешь такую штуку.
– Какую именно?
– Пытаешься избавиться от меня. Не понимаю, почему ты не одобряешь мой выбор?
– Он – дурак!
– Но ведь ты-то умная! А с помощью этого дурака ты заживешь, как у… у, сама знаешь кого за пазухой. Сейчас Павел Борисович баллотируется в Государственную думу и, будь уверена, станет в ней заседать. Жизнь в Москве!.. Ты не представляешь, какие возможности перед тобой откроются… Да чего мне тебя убеждать. Сама все понимаешь. Мужиков тебе мало? Выйди замуж за Павла Борисовича и меняй их как перчатки. Никаких возражений.
– Но зачем, зачем тебе это?!
– Неужели не понимаешь? А мне казалось, ты давным-давно догадалась… Ведь догадалась, сознайся? Ну, конечно! Конечно, Верочка, исключительно для того, чтобы снова стать живой. Как я об этом мечтаю! А это все… – Она широко повела рукой, видимо, подразумевая кладбище и его обитателей. – А это все, не задумываясь, отдала бы за один взмах собственных ресниц. Конечно, своего тела у меня уже не будет никогда, – вздохнула баронесса, – но и твое меня вполне устраивает.
– Ты станешь обитать во мне, а со мной поступишь так же, как со своей лучшей половиной. Задвинешь мой разум в самый темный уголок подсознания.
Баронесса засмеялась:
– Ошибаешься, дружок. Никакой светлой, но угнетенной Амалии не существует. Это опять же я подстроила. Для чего? Сейчас объясню. Хотела обезопасить себя. Девица ты с норовом. Все время стремишься поступить по-своему. Вот я и придумала трюк с завещанием. А ты решила, что у тебя есть против меня оружие. Выжившую из ума старуху послушалась. Неужели, думаешь, на меня могут подействовать эти глупые стишки, эти камлания в голом виде? Чушь! Я тут – повелительница. И никто мне не страшен. Я сама могу кого хочешь со света сжить. Вот смотри! Это моя армия!
Только теперь Вера обратила внимание на обступившие их фигуры. Мертвенный свет висящего в беспредельной вышине осколка луны освещал изъеденные тлением лица, вернее, личины, облезлые черепа, на которых еще сохранились куски сморщенной кожи и клочья хрупких волос. Провалы глаз тупо уставлены на свою повелительницу, челюсти распахнуты, костлявые руки выставлены перед собой. По первому знаку они готовы броситься на несчастного, забредшего в этот страшный час на погост, и растерзать его.
Рядом с баронессой стоял мальчишка в коротких штанишках.
– Вот Вова Диденко, мой маленький герой, – представила Амалия ребенка. – В последнее время ему досталось! Смог убрать двух моих конкурентов. Одного безболезненно для себя, а другой, этот убийца-профессионал, сумел лишить его руки и половины пальцев на другой. Рука до сих пор отсутствует. Она зажата тисками в доме убиенного. А вот и сами эти убиенные господа, ныне наши новоиспеченные заложные покойники! Вчера убили их, а сегодня они уже с нами и творят, заметь, серьезные дела. Правда, работать толком еще не научились.
Из тьмы выступили две фигуры. В одной Вера узнала Сабурова, в другой – Молчановского. Молчановский выглядел так, словно не меньше часа пребывал в бетономешалке, а из головы Сабурова до сих пор торчал обломок черенка лопаты.
– Они что же, и сейчас в том же виде? – изумленно поинтересовалась Вера.
– Именно, дорогая, именно! Теперь эти ребята навечно с нами. А что тебе не нравится? Палка, которая торчит из башки? Так мы ее извлечем. Сейчас же и извлечем! Но с палкой или без нее, он теперь твой верный слуга. Его мечты, так сказать, сбылись. И жениться не нужно. Вечный слуга! И остальные тоже. Что ты пожелаешь, то они и сделают. Только приказывай…