Холодный, как камень

Болдаччи Дэвид

Бедолага не мог ответить на вопрос Бэггера главным образом потому, что потерял способность дышать. Впрочем, Бэггер и не ждал ответа. Его первый удар пришелся в переносицу и размозжил хрящики. Второе попадание выбило мужчине передний зуб. Всхлипывая, он повалился на пол. Бэггер от души врезал ему по ребрам, и жертва зашлась рвотой. При виде пахучей лужи на драгоценном ковре пришлось вмешаться личной охране босса, чтобы оторвать его от упавшего человека, пока не произошло чего посерьезнее.

Мужчина ползал в собственной блевотине, рыдая и вымаливая прощение.

Стоя у письменного стола и потирая занывшие костяшки, Бэггер метнул свирепый взгляд в начальника охраны.

— Бобби, если ты еще раз приведешь такого ссыкуна, который хочет развести меня на бабки под видом, будто он что-то знает про Аннабель Конрой, я — клянусь Богом! — прикончу твою мамашу. Она славная старушка, но я ее удавлю. Ты меня понял?!

Черный верзила отшатнулся, нервно дернув кадыком.

— Этого больше не случится, мистер Бэггер! Виноват, недоглядел я. Простите…

— А, все вы так говорите, только ни хрена не делаете!.. Где эта сука?! Где, я тебя спрашиваю!

— Да мы думали, что напали на след, все вроде сходилось…

— Это кто же так думал? Ты, что ли? Может, хватит думать и пора наконец делать?!

Бэггер ударил по кнопке на столе, и шторы раздернулись.

— Сорок лимонов! Она забрала у меня сорок лимонов! Да у меня весь бизнес от этого может перекосить, ты понимаешь?! У меня же не хватит средств для резервов, как того требуют законы штата. В любую минуту может прийти счетовод из комиссии! Заглянет в мои книги, и что тогда? Крышка? Это мне — мне! — крышка?! Да я этих уродов раньше с ладони кормил… А теперь придумали антикоррупционные нормы какие-то, этические принципы… Ты слушай и мотай на ус: вся эта прозрачная отчетность погубит великую страну!

— Босс, мы ее разыщем. И вернем все деньги, — заверил его начальник охраны.

Бэггер, похоже, не слышал; уставившись на улицу за окном, далеко внизу, он произнес:

— Эта тварь так и стоит перед глазами. То во сне появится, то в тарелке… Когда бреюсь, она торчит в зеркале. В сортир нельзя зайти, чтобы она не выглянула из унитаза! Я скоро свихнусь!

Он присел на диван и понемногу успокоился.

— Что нового про нашего мальчугана Тони?

— Удалось кое с кем договориться из персонала той португальской больницы. Уоллес по-прежнему в коме, а если и выйдет из нее, то, по словам нашего источника, навсегда останется слабоумным.

— Сдается мне, он был слабоумным еще до того, как мы до него добрались.

— Знаете, босс, мне все равно кажется, что его надо было замочить, как всех прочих.

— Я дал ему слово. «Выложишь все, что знаешь, — будешь жить», так мы договорились. И по-моему, ты все равно жив, даже если у тебя мозги отключились. Да куча людей живет в таком состоянии лет сорок, а то и пятьдесят! Кормят тебя через трубочку, каждый день жопу подтирают, а ты сидишь себе, играешь в кубики. Согласен, яркой такую жизнь не назовешь, но я от своего слова не отступаю. Пусть люди говорят, что я вспыльчивый или что у меня плохой характер и всякое такое, но они никогда не смогут ткнуть в мою сторону

пальцем и заявить: «А он слова не держит!» И знаешь почему?

Начальник охраны опасливо покачал головой, не в состоянии решить, какой именно ответ хочет услышать босс.

— Да потому что я знаю, что такое честь!.. А теперь пошел вон отсюда.

Оставшись в одиночестве, Бэггер уселся за стол и обхватил голову руками. Он ни за что в этом не признался бы, но к ненависти, которую он испытывал в отношении Аннабель Конрой, примешивалось искреннее уважение.

— Аннабель, ты, конечно, самая крутая разводчица на всем белом свете. Я бы с радостью с тобой бок о бок поработал. И завалить тебя на диван было бы одно удовольствие… Жаль, однако, что ты, тупая корова, решила меня развести — потому что теперь я должен тебя грохнуть. Пусть всем будет наука. Очень жаль, но иначе нельзя.

Бэггер бесился не только из-за потери сорока миллионов долларов. Стоило поползти слухам, что его успешно облапошили, как жулье в игорном зале тут же обнаглело. Размер выручки резко упал. Да и конкуренты вкупе с бизнес-партнерами стали менее вежливы, почуяв, что Бэггер уже не царь горы, что он стал уязвим. Люди перестали немедленно перезванивать. Дела, в успехе которых он раньше не сомневался, уже не всегда получались.

— Показательный урок, — сказал Бэггер. — Вот именно. Чтобы все эти козлы видели, что я по-прежнему наверху и крепчаю с каждым днем.

Глава 8

«Контакт» Оливера Стоуна являлся почетным членом «Верблюжьего клуба», и звали его Алекс Форд. Форд был агентом Секретной службы. Мужчины полностью доверяли друг другу, и Стоун отлично знал, что за тайным сбором сведений следует обращаться именно сюда.

— Это имеет какое-нибудь отношение к той женщине, с которой ты работал? Сьюзен, если не ошибаюсь? — спросил Алекс, когда ему позвонил Стоун и изложил свою просьбу.

— Ничего общего, — соврал Стоун. — Просто надо кое-кому помочь.

— Для кладбищенского смотрителя ты слишком прыткий.

— Бодрый — значит молодой.

— Можно было бы и в Бюро обратиться — за ними должок… Ладно, когда тебе нужны эти сведения?

— Как только, так сразу.

— Кстати, я про этого Джерри Бэггера наслышан. Департамент юстиции уже давно хочет на него чего-нибудь нарыть.

— Уверен, что такое внимание к его персоне вполне заслужено. Спасибо, Алекс.

Позднее тем же вечером Рубен Родос и Калеб Шоу пришли к Стоуну в его коттедж. Калеб пребывал в состоянии мучительной нерешительности.

— Они меня спрашивают, а я даже и не знаю, соглашаться или нет. Не знаю я… — плакался он.

— Итак, Библиотека конгресса хочет, чтобы ты стал директором отдела редких книг и коллекций, — подытожил Стоун. — Отличный карьерный шаг! О чем тут думать?

Калеб сдавленным голосом ответил:

— Ну, если принять во внимание, что должность освободилась лишь потому, что бывшего директора убили, а его заместитель свалился в нервном припадке, тут есть о чем думать.