Холодный как лед

Стюарт Энн

Она бы не назвала те дни смертей и опасности разновидностью приключений, но, с другой стороны, Ван Дорн ведь и не знал ничего. Он ведь провел все время в наркотическом ступоре.

– Где мы, Гарри? – снова спросила Женевьева, ее терпеливость всего лишь обман, который почти рассыпался в прах.

– Я не могу вам сказать, – ответил Ван Дорн, и она почти поверила его ласковому протяжному выговору. – Чем меньше людей знают об этом месте, тем лучше. Когда все успокоится, вы уедете отсюда, и совсем не мудро выпустить вас с такой осведомленностью. Слишком

для вас опасно. И гораздо опаснее для меня.

– Другими словами, если вы скажете, вам придется меня убить?

Он одарил ее совершенно очаровательной улыбкой.

– Вам лучше забыть все о времени, проведенном здесь.

Женевьева начала сильно раздражаться.

– У вас есть какие–то замысловатые причины утаивать от меня, как долго это продолжалось?

Ее чуть язвительный тон пропал даром, не произведя ни малейшего впечатления.

– Тринадцать дней.

– Что? – вскрикнула она, за что вознаграждена была резкой болью, отдавшейся в голове. – Это невозможно. Я не могла проспать тринадцать дней.

– Не совсем проспали. У вас ведь контузия, помните? Док Шмидт решил погрузить вас с помощью лекарств в кому, чтобы дать время поправиться. И не смотрите с таким ужасом – мой персонал превосходно заботился о вас, пока вы были в отключке.

– Вы накачали меня наркотиками? И чем это отличается от того, что проделывали с вами те ублюдки? – возмутилась, чуть не трясясь от бешенства, Женевьева. Она позабыла все свои вышколенные манеры адвоката, и ей было наплевать.

– Потому что мы старались помочь, а не держать в покорности, перед тем как убить вас, – снисходительно объяснил Гарри. – Кроме того, вы под присмотром врача. Не стоит так остро реагировать.

Про себя Женевьева подумала, что имеет право на небольшую истерику, учитывая обстоятельства, но промолчала.

– И сколько мне предстоит провести времени в этом таинственном месте?

– Пока вы не поправитесь, и пока не исчезнет угроза. Этот ненадежный сукин сын попал в ад, но его место займут десятки других, и они так легко не сдадутся.

– Но…

– Джек, проследи, чтобы у нашей гостьи было все, что она, возможно, захочет. Таково мое желание. – Вставая в полный рост, Гарри отклонил ее возражения. – Это вот Джек О'Брайен, один из моих исполнительных помощников.

– Как Питер Йенсен?

Гарри скривился.

– Джек со мной слишком долго, чтобы ставить под вопрос его верность. Кроме того, он меня не предаст, верно, приятель? В конце концов, я ведь знаю, где хоронят тела.

Стоявший в тени мужчина выступил вперед, слегка поклонившись.

– Все, что пожелаете, мисс Спенсер, – произнес он тихим почтительным голосом.

– Видите? – явно довольный собой сказал Гарри. – Вы не могли быть в лучших руках. Джек один из самых–самых. Я знаю, что вы думаете: откуда у восточного человека такое имечко, как Джек О'Брайен? Отец у него был белым, а мать японка. Его настоящее имя – язык сломаешь, поэтому просто зову его Джек.

Мужчина снова поклонился, кажется, не замечая невольное проявление расизма Ван Дорна.

–

Вы здесь в совершенной безопасности, мисс Спенсер.

С какой стати они то и дело продолжают подчеркивать ее безопасность? Именно присутствие Гарри заставляет чувствовать себя не в своей тарелке.

– Мне нужно оставить вас в умелых руках моего слуги, Женевьева. У меня сейчас забот по горло, я и так отвлекся надолго. Просто знайте, что можете довериться Джеку, как доверяете мне.

По какой–то причине это не утешает, подумалось ей, когда за Ван Дорном закрылась дверь, и Женевьева осталась наедине с другим, похожим на привидение помощником Гарри. Из нее словно выкачали всю энергию – или от наркотиков, которые ей давали, или от тринадцати дней неподвижности, она не могла определить. Но почему–то снова захотелось плакать. Все по кое–кому, кто заслужил смерть.

Мужчина посмотрел на ее расстроенное лицо с вежливым оттенком понимания.

– Могу я вам чем–нибудь служить, мисс? Боюсь, я тут единственный говорю по–английски, но буду рад предложить вам любую помощь, в которой вы нуждаетесь. С ресурсами мистера Ван Дорна мои возможности почти безграничны.

– Вы можете воскресить мертвых? – спросила она, потом резко закрыла ладонью рот, ужаснувшись вырвавшимся словам. Она не собиралась плакать по Питеру Йенсену, абсолютно не собиралась. Она даже не знала его настоящего имени, как она могла скорбеть по нему?

Мужчина не выглядел обескураженным, хотя в его темных глазах появилось какое–то странное выражение.

– До сих пор не доводилось, мисс Спенсер.

– Неважно. Я просто мелю чепуху. – Наверно, ее храбрая улыбка вышла жалкой, но Джек О'Брайен вежливо притворился, что не заметил. – Я просто хочу… – Она пристально посмотрела в его бесстрастное спокойное лицо и спросила: – Как вас зовут по–настоящему? Мне все равно, что Гарри слишком ленив, чтобы выучить его, – мне более удобно звать вас вашим настоящим именем.

Он поколебался секунду и, наконец, произнес:

– Такаши. Очень сильно похоже на Джек. Обычно я им пользуюсь

– А фамилия ваша О'Брайен? – упорно допрашивала Женевьева.

Ей даже показалось, что он улыбнулся.

– Он прав насчет фамилии. Мой отец ирландец. Во всех отношениях я происхожу из семьи со стороны матери. – О'Брайен нахмурился, словно уже слишком много поведал. – У меня дела, о которых нужно позаботиться, мисс Спенсер, если вам больше ничего не нужно.

– Вы могли бы помочь мне выбраться отсюда.

– Это почти так же трудно, как воскресить мертвых, – сказал Такаши. – Но я посмотрю, что можно сделать. Эн скоро принесет вам поесть. Если вы не почувствуете в себе желание выпить чай, то можете просто вылить, когда никто не смотрит. Тогда это никого не оскорбит.

Или сказана была неправдоподобно странная вещь, или на Женевьеву все еще действуют наркотики. Она взглянула на Такаши, но по его спокойному лицу ничего нельзя было прочесть.

– Определенно я не захочу никого оскорбить, – наконец, промолвила она.