Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры

Хлевнюк Олег Витальевич

Еще одной важной предпосылкой усиления потенциала «коллективного руководства» была практика делегирования диктатором значительной доли полномочий своим соратникам. Причина этого очевидна: возможности Сталина охватить решение всех задач, в принципе не безграничные, еще больше уменьшались по мере угасания его физического здоровья. С целью рационализации процесса управления был предпринят ряд структурных реорганизаций в высших эшелонах власти — в аппаратах Совета министров СССР и ЦК партии. Новые специализированные подразделения (например, отраслевые бюро Совмина, созданные в феврале 1947 года) возглавлялись соратниками Сталина. Особенно активно заседали руководящие коллективные структуры Совета министров — Бюро, Президиум, Бюро Президиума Совета министров. Причем сам Сталин никогда не принимал участия в деятельности этих органов. Равным образом коллегиально и без Сталина работало Политбюро в периоды длительных сталинских отпусков. В 1950–1951 годах руководящая группа Политбюро «семерка» в отсутствие Сталина прибегала к использованию тех консультативных механизмов, которые напоминали практику 1920-х годов. Все это создавало предпосылки для формирования системы руководства, реализовавшейся после Сталина.

Хотя

общая работа высших советских лидеров без Сталина в Совете министров и Политбюро, несомненно, способствовала укоренению принципов «коллективного руководства», этот процесс было бы неправильно абсолютизировать. При жизни Сталина политические тенденции, отрицавшие единоличную диктатуру, так же как и попытки повышения эффективности администрирования могли быть в любой момент подорваны. Консерватизм Сталина, его склонность к силовым методам управления, подозрительность и опасения за свою власть делали компромисс диктатора со своим окружением неустойчивым и непрочным.

Как и в 1930-е года важнейшим рычагом власти Сталина оставались органы госбезопасности, находившиеся под его исключительным контролем. Сталин назначал министрами госбезопасности полностью зависимых от него функционеров, таких, как В. С. Абакумов и С. Д. Игнатьев. Когда какой-нибудь член ближнего круга входил в слишком близкий контакт с органами госбезопасности, Сталин принимал решительные меры. В 1946 году со скандалом был снят с поста министра госбезопасности ставленник Берии В. Н. Меркулов. Соответственно, под ударом оказался и сам Берия. Наиболее важные материалы из МГБ поступали исключительно к Сталину. К ним не имели доступа остальные руководители. Монопольное распоряжение органами госбезопасности обеспечивало контроль Сталину над правящей группой. Соратники Сталина никогда не сомневались в том, что их политическая судьба и физическое существование зависело от воли хозяина. Именно Сталин нажимал на рычаги «ленинградского дела» и «дела Госплана», исход которых стал катастрофическим для двух руководителей высшего ранга. Круглосуточное наблюдение за членами Политбюро охранявшими их чекистами, исключало возможность каких-либо «сепаратных» действий высших руководителей. Несмотря на это, есть свидетельства, что Сталин приказал установить прослушивающую аппаратуру в квартирах Ворошилова, Молотова и Микояна [10] .

10

Судоплатов П. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. С. 383.

Проводя в 1945–1951 годах в среднем три месяца в год на различных южных дачах, Сталин старался не выпускать из вида события, происходившие в Москве. Ежедневно он получал доклады и сообщения по всем интересовавшим его вопросам, принимал посетителей. Сталину направлялись проекты постановлений Политбюро и Совмина, требующих его одобрения. Он вел достаточно активную, хотя и не такую активную, как в довоенный период, переписку с соратниками при помощи шифротелеграмм и телефонограмм по линии правительственной связи. Нередко именно в период отпусков Сталин предпочитал принимать наиболее суровые меры по кадровым вопросам и делать выговоры высшим руководителям. Зная это, бывший министр госбезопасности Абакумов, умоляя Берию и Маленкова о помощи, писал им: «Может быть, было бы лучше закончить всю эту историю (расследование дела Абакумова. — Авт.) до отъезда тов. Сталина в отпуск? Говорю это потому, что иногда в период отпуска некоторые вопросы решались острее» [11] . Приученное к непредсказуемым реакциям Сталина, его окружение проявляло сдержанность и осмотрительность даже тогда, когда хозяина не было в Москве.

11

Столяров К. А. Палачи и жертвы. М., 1998. С. 59.

Как и в 1930-е годы, Сталин твердо требовал от своего окружения абсолютной преданности, периодически испытывая ее при помощи репрессий против друзей, сотрудников и даже близких родственников членов Политбюро. Так он поступил, например, с Молотовым, арестовав его жену. Демонстрируя силу, Сталин мог передвигать соратников с должности на должность, отнимать у них определенные полномочия. Приспосабливая работу Политбюро к своим целям и ритму жизни, Сталин определял распорядок и место заседаний, создавал руководящие группы внутри Политбюро, отсекая от его деятельности формальных членов Политбюро, впавших в немилость. Антиподом регламентированной, действенной и предсказуемой системы власти были сталинские политические кампании. Их целью, как правило, было усиление «дисциплины» или «бдительности», выявление «врагов». Конкретные мишени кампаний обычно были произвольными и неопределенными. Большинство таких кампаний, запускавшихся под фанфары пропагандистской машины, наносили значительный урон, в том числе расстраивали работу бюрократических систем.

Позднесталинская система руководства и управления таким образом развивалась под воздействием двух противоречащих друг другу тенденций. Одна из них предполагала создание специализированных и регулярных бюрократических структур, нацеленных на повышение отдачи советской экономики. Другая была связана с развитием диктатуры, исходила из приоритетности личной преданности функционера вождю и имела преимущественно репрессивный неформальный характер. Эта тенденция подрывала систему регламентированной бюрократии. Попытки Сталина совместить эти две тенденции характеризуются в данной книге как «неопатримониальные» [12] .

12

См. подробнее: Gorlizki Y. Ordinary Stalinism: The Council of Ministers and the Soviet Neo-patrimonial State, 1945–1953 //Journal of Modern History. 2002. № 74 (4). P. 699–736.

Традиционная концепция патримониального государства

основывалась на представлении о том, что патриархальная власть — власть хозяина над своим хозяйством — может быть применена и в сфере управления большой политической общностью. Такого рода системы характеризовались такими формами бюрократического администрирования, которые в основных параметрах отличали их от «рационально-легальных» бюрократий. Вместо четко определенных сфер ответственности в патримониальных административных аппаратах наблюдались постоянная смена задач и властных полномочий, произвольно даруемых правителем. При отсутствии четкого разделения сфер ответственности не существовало бюрократического отделения частного от публичного. Отправление властных полномочий таким образом было дискреционным, рассматривалось как «частное» дело лидера [13] . Как мы увидим, стремление Сталина облекать официальные заседания в форму личных встреч и тасовать подчиненных вполне вписывается в данную концепцию. Методы контроля Сталина над процессом принятия решений можно охарактеризовать как интервенции без правил. Подчиненные диктатора никогда не знали, какой вопрос и в какой момент может вызвать его интерес и непредсказуемую реакцию. Это позволяло Сталину держать аппарат и свое окружение в напряжении, заменять отсутствие детального реального контроля (невозможного в принципе) перманентной угрозой такого контроля. Хотя не ограниченная правилами патримониальная власть Сталина совмещалась с достаточно рациональными и предсказуемыми формами принятия решений на других уровнях управленческой иерархии, патримониальная и более современная бюрократическая составляющие системы постоянно входили в противоречие друг с другом.

13

Weber М. Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology. Vol. II Berkeley, 1978. P. 1028–1029. См. также: Theobold R. Patrimonialism // World Politics. 1982. № 34 (4). P. 555.

Огромная власть диктатора, его преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье были потенциально смертельно опасным сочетанием. Ряд действий Сталина к концу жизни заставил строить предположения, что у него, возможно, появились проблемы с психикой. Широко известны, например, публичные и маловразумительные нападки Сталина на своих самых старых товарищей, Молотова и Микояна, в октябре 1952 года. Впрочем, несмотря на значительную долю иррациональности, у этих поступков была определенная логика. На закате дней Сталин явно опасался своих старших соратников, особенно Молотова, в качестве естественных преемников, способных при определенных условиях перехватить реальную власть у стареющего вождя. Их открытая дискредитация на пленуме ЦК и разбавление высшего руководства более молодыми функционерами были способом решения этой проблемы.

Избавившись от угроз более ранних периодов, Советский Союз после войны приобрел статус сверхдержавы. Впрочем, мир, который страна и ее руководство так отчаянно пытались обрести во время Великой Отечественной войны, оказался холодным и пугающим. Это был мир, постоянно балансировавший на грани острых международных конфликтов и массового государственного насилия внутри страны. Постоянные политические кампании, призванные укреплять бдительность, единомыслие и лояльность, в конечном счете преследовали цель укрепления страны в качестве сверхдержавы и сохранения во главе этой сверхдержавы диктатора, несмотря на его физическое дряхление. Для Сталина приверженность этим двум принципам была краеугольным камнем его политики.

Эта книга — отнюдь не первая работа о сталинской диктатуре послевоенного периода. Уже несколько десятилетий назад появились ценные и информативные исследования, вынужденно основанные преимущественно на материалах советской прессы. По ряду вопросов в этих работах были сделаны важные и удивительно правильные наблюдения, подтверждаемые сегодня архивными источниками [14] . По мере открытия архивов советского периода начали выходить работы о высших эшелонах власти и сталинской внутренней политике, основанные на документах, а также публикации документов [15] . Значительно углубились наши представления о послевоенной международной ситуации, «холодной войне» и сталинской внешней политике [16] .

14

Особенно полезными были работы: Conquest R. Power and Policy in the USSR: The Study of Soviet Dynasties. London, 1961; Hahn W. G. Postwar Soviet Politics: The Fall of Zhdanov and the Defeat of Moderation, 1946–1953. Ithaca, 1982.

15

Пихоя P. Г. Советский Союз: История власти. 1945–1991. М., 1998; Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945–1953. М., 1999; Попов В. П. Экономическая политика советского государства. 1946–1953 гг. М., Тамбов, 2000; Данилов А. А., Пыжиков А. В. Рождение сверхдержавы. СССР в первые послевоенные годы. М., 2001; Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945–1953 гг. / Сост. О. В. Хлевнюк и др. М., 2002; Советская жизнь. 1945–1953 / Сост. Е. Ю. Зубкова и др. М., 2003; Gorlizki Y., Khlevniuk О. Cold Peace. Stalin and the Soviet Ruling Circle, 1945–1953. New York, 2004; Есаков В. Д., Левина E. С. Сталинские «суды чести». «Дело “KP”». М., 2005; Петров Н. Первый председатель КГБ Иван Серов. М., 2005; Лубянка. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953 / Сост. В. Н. Хаустов и др. М., 2007.

16

По этим проблемам опубликовано большое количество документальных изданий и исследований, обзоры которых см.: Зубок В. М., Печатнов В. О. Отечественная историография «холодной войны»: некоторые итоги десятилетия //Отечественная история. 2003. № 4, 5; Егорова Н. И. «Новая история холодной войны» в современных зарубежных исследованиях // Новая и новейшая история. 2009. № 4.