Холодный путь к старости
Шрифт:
За этой дверью, вспомнил Колюн, находилась его не приученная к семейной жизни супружница. Сфинкс по обыкновению прижался к стене.
Первые удары Колюну показались вполне вежливыми и тихими. Он нанес их ребром ладони в разработанную на двери вмятину. И так три раза подряд – на счастье. Витавшая в чистых девственных снах, имеющая высшее образование, почти красавица жена, Фекла, упала с кровати, пытаясь увернуться от невесть откуда взявшегося в ее сне молота. Она проснулась и присела ошарашенная…
Колюн, не слыша торопливых шагов за дверью, занервничал: «Надо же дура, опять спит. Никакого толку от ее высшего образования. Видать, от него глупеют. Нет чтобы, как порядочная, ждать мужа и открывать
«Колюн пришел. Пьяный в стельку. Собака…» – поняла Фекла. Инстинкт защипал сердце, посылая ее к двери открыть мужу. Но Фекла традиционно повременила. Она устала от пьяных выходок Колюна, когда тот то ползал на четвереньках, подражая Сфинксу, но не лаял, а посылал кого-то невидимого на три буквы с безумной улыбкой на лице, то хватал топор и рубил табуретки на дрова, то, спасаясь от незримых преследователей, бегал по квартире, порывался прыгнуть с балкона…
Каждый раз, слыша мужнины удары, она мечтала о разводе и плодила в своей голове мстительные мысли: «Побейся, побейся, дорогой. Может, поумнеешь. Фиг тебе мягкая постель. Сегодня точно останешься в подъезде на ковричке». Фекла улеглась на кровать, подрагивая от ударов, и, чтобы успокоиться, начала их считать, как баранов, надеясь заснуть, но при мысли о баранах в ее голове неизменно возникал раздражающий образ Колюна.
Тем временем система Колюн – Сфинкс достигла своей максимальной амплитуды, такой, что с полочки для шляп стали слетать Колюновы вязанки, к собирательству которых он имел тайную склонность, каждый раз возвращаясь в новой. Эта необъяснимая тяга в данный момент сыграла добрую роль, поскольку рухнувшая со стены полка приземлилась мягко, почти неслышно для Феклы, которой куда громче показался еле внятный крик из-за двери:
– Открывай, негодная баба! Сейчас косяки вышибу!
Но Фекла знала мастеров, установивших дверь, и знала, что они сработали на совесть, а в это время Колюн, который по дому никогда ничего не делал, видя, что из-под косяков сыплется известка, в бессилии своего невежества обрел новую надежду и силу.
«Третий раз женюсь и все долотом по граниту. Дверь-то вот-вот рухнет. Что за баба? Как прорвусь, поддам, воспитаю. Хорошие, как я, мужики теперь редкость. А таких, как она, – как водки. Ничего не соображает», – так подумал Колюн и начал резво переминаться с ноги на ногу. Сфинкс, поняв намерение хозяина, тут же спустился на одну ступеньку вниз, чтобы максимально ослабить поводок и не мешать. Колюн коротко разбежался и, резко выставив подошву вперед, врезался в дверь. В его душе приятно потеплело от сходства с мастерами боевых искусств. Сталь чуть отпружинила. Колюна понесло назад, и он бы упал, если бы не поводок. Сфинкс напрягся и удержал хозяина, который тут же опять ринулся на приступ своего жилья, сопровождаемый внимательным понимающим взглядом собаки…
Фекла ощутила усиление приступов Колюна. «Ногами обрабатывает», – осмыслила она и перестала считать удары.
– И-и-и-я!!! – раздавалось за дверью.
«Пора прекращать. Утром на развод. Что за козел?! Говорила подружка, пожившая с ним в гражданском браке да изгнавшая, что намучаюсь. Права оказалась. Что ему надо? Родители мои квартиру сделали, деньги я зарабатываю, не сижу на шее. Неблагодарная
Колюн тускло смотрел на дверь. «Бес с тобой. Пусть тебе стыдно будет. На плитках закимарю», – поразмыслил он и свернулся на коврике в позе зародыша. Сфинкс, поняв, что пришла его очередь, спустился с лестницы, приблизился к черной двери и принялся царапать ее когтями. Скрежет отозвался в душе Феклы грустью: «Если с ним развестись, то что дальше делать? Беда в этих нефтяных городах: все приличные парни уезжают, заканчивают институты, университеты и находят работу на земле, а девчонки чаще возвращаются к родителям. Вот и получается, что каждый более-менее смазливый пьяница чувствует себя здесь принцем на выданье, розой средь ромашек. Разведусь с ним, а где гарантия, что другой будет лучше? Все они одинаковы. Пока ухаживают, ласковые и милые, а как получат, что надо, так…»
Тут Сфинкс завыл и, как добрый друг, привалился к Колюну. Колюн занервничал, ему пригрезилось, что из машины с сиреной выскочили какие-то коты, забрались в квартиру, вылакали всю водку, как валерьянку, и давай тереться об него, Колюна, приговаривая: «Что, мышь серая, добегался?»
На Феклу от воя нахлынула совсем уж унылая тоска: «Опять уснул на плитках. Как бы не простудился. Сфинкс знак подает. Пойду открою». Черная дверь открылась с мурашкопорождающим скрежетом… Колюн резко подскочил, вперился взглядом в Феклу и, потрясая отбитыми кулаками, крикнул:
– Я вам, кошки, сейчас покажу, на что способны Микки-Маусы!
Фекла осознала, что опять придется остаток ночи увертываться от мужниных нападок, но закрыть дверь не успела, Сфинкс рванул поводок и увлек Колюна в квартиру…
***
Любовные приключения ярки, но не они занимают большую часть времени, отпущенного на жизнь. Сон и работа – вот главные вынужденные занятия. Типография находилась в соседнем городе, в ста двадцати километрах. Автобусы разные, но ухабы на дороге одни и те же. Трясло до головной боли. И так три раза в неделю, благо что в соседнем городе хоть продукты можно было купить, например: маринованные импортные огурчики или грейпфрутовый сок, а иной раз – мороженое! В общем, царила скукотища, разрезаемая, как молниями, редкими забавными событиями.
Как-то попался аварийный автобус. Он громоподобно палил выхлопной трубой и затягивал собственные газы в салон через разрывы в кузове. Они залетали сизыми тучами, неся с собой отвратительный запах. Глаза щипало так, что приходилось, несмотря на крепкий мороз, приоткрывать отдушину на крыше. Закрывали ее, только чтобы согреться. Не то, чтобы веселое событие, но запоминающееся, а вот еще одно.
Водители нанимаемых редакцией автобусов в полупустой салон по привычке пускали попутных пассажиров. Не по доброте душевной. Каждый попутчик вкладывал в водительскую ладонь денежку по тарифу.
– Как-то не по-человечески получается, – возмутился как-то Алик.
– Что не по-человечески? – переспросил водитель.
– Ты с пассажиров деньги берешь, а с нами не делишься.
– С какой стати?
– А с той стати, что автобус арендован редакцией, – ответил Алик и тут же предложил. – Давай пятьдесят на пятьдесят?
Водитель отдал половину выручки, и так повелось…
После собачьих лекарств от любви работа опять заполнила всю жизнь Алика без остатка, как было до того, когда его рабочие бумаги попали под воду из чайника, но Роза теперь не возмущалась. Она радовалась тому, что муж не встречается с Мариной, по крайней мере именно так ей казалось. В какое бы время Роза не заглядывала в редакцию, Алик всегда был при делах и, если в окружении женщин, которых с ним работало слишком много (неизбежное зло, от которого Роза не могла избавиться), то без всяких романтических отношений.