Холодов. Операция развод
Шрифт:
Мне казалось, что, не говоря ни единого слова, он подчинил меня своей воли. Не оставил ни единого шанса на противодействие. Сломал сопротивление. А ещё, что он понял про меня всё.
Даже то, что, прокатившись волной чувственных мурашек, во мне вскипело чистое, неразбавленное, животное желание.
Между нами проскочила искра, и я вздрогнула. Украдкой скосила глаза на Матвея, но тот, по счастью, был занят. Он обогнул нас с Анастасией и двинулся к столу, за которым сидел врач.
– Здравствуйте, я Матвей Рябов.
Муж с показным
– Выйдите, пожалуйста. – Слова были сказаны тихо, но так веско, что я тоже захотела покинуть кабинет.
– Но я собираюсь присутствовать во время консультации жены! – Ответил муж, но его голос прозвучал истерично, как каприз.
Врач не стал спорить. Он снова перевёл пронзительный взгляд на меня.
– Ксения Сергеевна, вы говорите по-русски?
– Д-да, – ответила я запинаясь.
– Вы дееспособны?
– Да. У меня даже водительское удостоверение с собой. Я его получала год назад и тогда же проходила психиатра.
Доктор снова полоснул Матвея холодным взглядом. В котором был лишь оттенок презрения. Основным его чувством было безразличие.
– Покиньте, пожалуйста, кабинет.
– Но я имею право! – кипятился муж.
– Нет. Вы сейчас тратите её здоровье. Здесь имеет право только пациент и его доктор. Остальные ждут в комнате отдыха. Анастасия, проводите господина Рябова.
С Матвеем никто не решался разговаривать подобным образом. Я даже голову вжала в плечи, ожидая его ярости. Но под взглядом леденящих душу синих глаз справился. Посмотрел на меня, словно ожидая протеста. Я кивнула в сторону выхода, и он сдался.
Рост мужа 191 сантиметр, и я всегда считала его очень высоким. Но в кабинете травматолога он словно сдулся, стал ниже, ничтожнее. Даже его русые волосы, словно подёрнулись пылью.
Он неопределённо качнул головой и боком, едва приоткрыв дверь, вышел в коридор. За мужем последовала Анастасия.
– Давайте сразу перейдём к делу. Я просмотрел присланные результаты исследований и снимки. Но, прежде чем мы начнём, я хочу узнать, как вы получили эту травму.
В животе скрутила тугая спираль. Она обожгла внутренности за грудиной. Я облизала внезапно пересохшие губы и ответила, стараясь, говорить без дрожи в голосе.
– Оступилась и упала.
Врач никак не отреагировал. Он молча смотрел на меня, а я чувствовала, как на этот пронзительный взгляд отзывается каждая клеточка моего тела. Как она рвётся, стараясь сдержать крик о помощи.
– Ксения Сергеевна, – начал врач тихим звенящим голосом, – меня зовут Холодов Борис Александрович. Судя по тому, что мне прислали, с вашими обломками вы пришли точно по адресу. И я возьмусь за ваше лечение. Но только если вы выполните моё единственное условие.
– Какое? – уточнила я, внезапно севшим голосом.
– Не врать мне. Ещё одна ложь, и вы покинете мой кабинет вслед
Частые переломы
Холодов смотрел на меня так, как никто и никогда до этой минуты. В музее я видела голограмму скульптуры. Светящуюся 3D проекцию. Её можно было рассмотреть со всех сторон. Повернуть и присмотреться к каждой детали.
И теперь под взглядом доктора я казалась себе такой прозрачной фигурой. Была полностью одета, но ощущала себя так, словно стояла перед ним голой, да ещё и в рентгеновском аппарате.
Он знал обо мне всё, и это будоражило. Никто и никогда не хотел обо мне знать. Все хотели судить. Холодову надо было разобраться. Без садизма. Для того чтобы выбрать путь, которым мне помочь.
Ощущение обнажённости смущало. Заставляло сердце биться сильнее. Покрывало щёки нежным, едва заметным румянцем. И щемящим чувством сдавливало грудь. Он ничего не говорил, ни к чему не принуждал, но я знала, что противостоять ему не смогу.
Но я так не привыкла! Нельзя безвольно подчиняться или безоговорочно доверять. Надо собраться с силами и дать отпор себе и своим фантазиям.
Я сжала кулаки, и левую руку пронзила боль. Ойкнув, погладила ладонью неуклюжую конструкцию, в которую обернули левое предплечье и снова посмотрела на врача. Спасения от магнетизма Холодова не было.
– Я упала с лестницы.
Мой голос прозвучал тихо и жалко. Но Холодова это не удовлетворило. Он тоже заговорил тихо, но это был совсем другой звук. Словно отлитый из металла и непоколебимый.
– Это похоже на правду. У вас такое костное месиво, что сразу было понятно, что ударов было несколько. Лестница объясняет и ссадины на лице, и гематому на голове. – Он посмотрел на меня испытующе, словно ждал продолжения. Не получив уточнения, Холодов заговорил сам. – Ксения Сергеевна, я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я не сплетник. Мне неинтересны подробности вашей жизни. Я задаю только те вопросы, которые влияют на понимание вашей болезни, выбор тактики лечения и прогноз. Мне неинтересно вкладываться в результат, который будет испорчен из-за безразличного к себе отношения пациента. Поэтому я задам ещё один вопрос, на который жду честный ответ. Упали сами или вам кто-то помог?
У меня внутри всё зазвенело. Было ощущение, что синие глаза Холодова с размаха проехались по до боли натянутым внутри струнам. Нет, не души, а каркаса, на котором держится моя невозмутимость.
Тем канатам, которые заставляют меня вставать утром с постели. По тросам, удерживающим на месте стотонную маску с улыбкой. В любое время и в любой ситуации.
А вот сейчас эта система титановых струн дрогнула, задрожала. Завибрировала в унисон с внутренней болью. А ещё с желанием открыться. Довериться мужчине. Почувствовать силу рук. Для защиты.