Холодов. Операция развод
Шрифт:
Я смотрела в синие глаза, обтекала взглядом мощную фигуру: крепкие плечи, мощные предплечья, покрытые аккуратной тёмной порослью, пальцы. Ладони Холодова не были напряжены, но от них веяло силой, уверенностью.
Защитой!
Вспомнив перекошенное злобой лицо Матвея, его яростную жестикуляцию, а потом сильный, быстрый удар и боль, я испугалась. Если я признаюсь, он меня уничтожит. Сотрёт в порошок.
Разобьёт на осколки? Я даже хмыкнула от осознания того, что это уже происходит. Прямо сейчас я превращаюсь в щепки, обломки, осколки. Сколько ещё у меня осталось раз, чтобы не превратиться в скульптуру на кладбище?
Но
Опустила взгляд на свои руки. Правая тонкая, с аккуратным свежим маникюром. Левая, спрятанная в грубую серую конструкцию, с едва торчащими наружу отёчными пальцами.
– Нет. Я упала не сама. Мне помогли.
Холодов не шелохнулся. Клянусь, у меня появилось ощущение, что он уже знал не только то, что меня толкнули с лестницы, но и то, как и почему. А главное, что последует за моим выходом из больницы.
Для него изменилась только степень доверия к моим словам и больше ничего.
– Это первый перелом, полученный таким способом?
Я горько хмыкнула.
– Да, с лестницы я ещё ни разу не падала.
Доктор едва заметно поджал губы.
– У вас интересный скелет, Ксения Сергеевна. Я бы сказал, говорящий. И то, о чём он кричит, мне не нравится. Часть случившихся с вами переломов произошли ещё в детстве. А вот о давности других я затрудняюсь дать ответ при поверхностном осмотре. Так как мне надо решить, возьму ли я вас на лечение, ответьте, пожалуйста, какие из переломов получены при содействии того же человека, который спустил вас с лестницы.
– Это первый, – ответила я, а потом спохватилась. – Но, позвольте, разве вы можете отказать мне в медицинской помощи? Разве это не прямой врачебный долг? Разве не в этом суть клятвы Гиппократа?
Холодов засмеялся. Так же тихо, и так же колко, как до этого смотрел своими синими глазами. Пронзая моё тело невидимыми разрядами. Синхронизируя по какому-то только ему подвластному камертону, душу.
– Кроме того, что нет никакой клятвы Гиппократа, и мы произносили клятву российского врача, я ей никогда не противоречу. «Честно исполнять свой врачебный долг, посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека» – мой жизненный принцип. А вот какого именно человеку, как вы понимаете, в тексте сказано не было. Так что я могу взять на операцию вас или того, кто уже стоит в графике. В последнем случае я подберу вам лечащего доктора с большим опытом и более титулованного. Так даже суд будет считать, что вы получили медицинскую помощь качественнее, чем мог бы предложить я.
И он улыбнулся. С таким достоинством, что я залюбовалась. А ещё в его взгляде было понимание того, что он лучший. В этом кабинете, в этой клинике, в этой профессии. И я рванулась к нему всем жаром души.
Поняла, что это мой единственный шанс.
– Возьмите меня, пожалуйста, на лечение!
Холодов мгновенно стал серьёзным. Собранным и, оставаясь неподвижным, словно придвинулся ближе, пригвоздив меня к креслу стальным взглядом.
– Я возьму. Но с этого момента вы будете делать только то, что я вам скажу. Если этот вариант вам не подходит, – он едва заметно усмехнулся, – я найду вам более титулованного
Я говорю – вы исполняете
Холодов решил стать моим лечащим врачом, и всё буквально пришло в движение. Он что-то печатал в ноутбуке, и ему, судя по входящим сигналам мессенджеров, присылали информацию.
– Ксения Сергеевна, я сейчас решу, как именно будет проходить лечение. Пока мысленно подготовьтесь к пребыванию в стационаре около 2 месяцев.
Я охнула и сжалась в кресле на колёсиках. Больно дёрнула руку и снова вскрикнула, но теперь уже от боли.
– Разве это так необходимо? Может быть, я буду жить дома, а сюда приезжать? Я пунктуальная, если надо быть к 6 утра, я буду, можете не сомневаться.
Холодов медленно оторвался от ноутбука и посмотрел мне в глаза. Я поёжилась и захотела спрятаться. Он мог больше ничего не говорить, я уже на всё была согласна.
Доктор помолчал. Почему-то я точно знала, что у меня не может быть от него секретов. Не потому, что он врач. Даже если бы он был инженером или лётчиком, и без слов знал бы обо мне всё.
– Ксения Сергеевна, вы честно рассказали, как была получена травма. Я отвечаю тем же. Чтобы начать лечение любого из известных заболеваний, в первую очередь необходимо прекратить контакт пациента с фактором, приведшим к заболеванию. Если это аллергия, устранить аллерген, при отравлении – перестать давать больному пропавшие продукты. В противном случае лечение будет неэффективным. Вернее, оно будет иметь положительный эффект, который будет сводиться к 0 повторным травмирующим воздействием. Надеюсь, я понятно объяснил, и вы сможете самостоятельно провести аналогию.
И снова этот бесстрастный взгляд. Ледяной и пробирающий до костей. Но не безразличный! Живой, мощный, умный, диктующий условия, но не ломающий.
Для меня это было что-то новое. То, на что можно было опереться. То, за что можно было схватиться в последний момент. Опора, которая выдержала бы и 12-и балльный шторм.
Мы оба понимали, что Матвей не остановится. Что это его характер и уровень дозволенности. В пылу гнева Рябов сможет толкнуть, ударить, отвесить оплеуху.
Смог сейчас, сможет и в будущем. И два месяца – хорошая возможность восстановиться. Пожить в безопасности. Найти какой-то выход. Если он только есть.
И глядя в глаза Холодова я была в этом уверена. Убеждена, что всё получится, и у меня будет возможность вырваться. Не бояться, не вздрагивать ночами.
Не прислушиваться к звукам. Не вчитываться в сообщения от мужа. Не угадывать, в каком настроении он вернулся и чем это обернётся для меня. И как мужа не спровоцировать на скандал, хотя он его очень ждёт.
Ото всех этих мыслей я устала, даже сидя в кресле. Мне не хотелось возвращаться ко всему этому снова. Не сейчас, когда я была измотана морально и физически.
Даже Мотино чувство вины могло в любой момент превратиться в ярость и обвинения. А уже они, в моральное и физическое насилие.
От этих мыслей у меня всё сжалось внутри. Стало страшно.
– Так что вы мне скажете, Ксения Сергеевна? Вы сможете прожить в клинике два месяца?
– Да. – Без промедления ответила я. – Если надо больше, пробуду здесь больше, можете на меня рассчитывать.
– Даже если на возвращении домой будет настаивать муж или кто-то ещё?
Я невесело усмехнулась.