Холокост в Латвии. «Убить всех евреев!»
Шрифт:
Всего собралось около сорока человек. Главной целью столь благородного собрания было составить общими усилиями текст телеграммы фюреру. Наконец, составили и утвердили следующее послание:
«Фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру
Главная Ставка
11 июля 1941 года во вновь освобождённой Латвии впервые собрались представители латышского народа разных мест жительства и разных профессий, чтобы выразить благодарность всего латышского народа покрытой славой немецкой армии и каждому немецкому воину, который участвовал в освобождении Латвии, но особенно великому, увенчанному победами первому борцу немецкого народа и всей индогерманской нации Адольфу Гитлеру.
Мы отдаем на решение Адольфа Гитлера надежды всего латышского народа на соучастие в борьбе за освобождение Европы.
Латышский народ желает принять участие в строительстве новой Европы и с доверием полагается на соответствующее решение Адольфа Гитлера».
Интересно, что подобного рода телеграмму, отправленную «спасителю европейской культуры рейхсканцлеру Великой Германии Адольфу Гитлеру и его отважной армии, освободившей литовскую
А вот еще одно письмецо. Написанное, правда, по-польски и выброшенное авторами на обочину улицы по дороге на расстрел в Понары в пригороде Вильнюса. Его подобрали и в августе 1944 года передали в создаваемый тогда вильнюсский еврейский музей.
«Просьба к братьям и сестрам-евреям!
Любезные мои сестры и братья! Обращаемся к вам с большой просьбой. Прежде всего простите нас за все злое, что мы вам в жизни сделали; быть может, сделали и злословили, не знаем, за что обрушилось на нас такое тяжелое наказание: нас лишают жизни. Но лишение жизни — это ничего, главное, это наши дети, которых мучают таким зверским образом, например, 8-летние девочки были взяты для половых сношений. Этим малюткам приказывали брать половой орган в уста и сосать как бы материнскую грудь, а выделения, что мужчины изливают, приказывали глотать, говоря при этом, вообразите, что это мед или молоко. Или девочку 12 лет привязали к скамейке и покуда 6 немцев и 5 литовцев не совершили полового акта по два раза каждый, несчастную не отпустили. А мать принуждали стоять при этом и смотреть, чтобы дитя не кричало. Затем матерей раздевают голыми, ставят к стене с завязанными кверху руками и выщипывают все волосы на обнаженных местах, а язык приказывают высунуть и натыкают шпильками. Потом каждый подходит и спускает свою мочу, а испражнениями глаза вымажет.
О! А мужчинам приказали выбрить свои половые органы и вводили им туда раскаленные прутья, держа так долго, пока прут не почернел. При этом говорили им: довольно жить, иудей, жид, всех истребим, убить, это не фокус, надо вас вымучить, чтобы и жить больше не хотелось и Сталина увидеть. Отрезывали нам пальцы на руках и ногах, запрещая перевязывать раны, таким образом кровь текла в течение 4 дней. Нас мучили, истязали таким образом каждый день, а потом бросили в машину для отправки в Понары.
Партией численностью в 45 человек мы прятались в одном убежище, но мы поддерживали сношения с другой группой через туннель. Там было 67 человек взрослых и детей. С внешним миром мы связывались через посредство одной польки, она звалась „вдова Марыся“. Марыся имела 3 детей. Женщина эта брала у нас мужскую одежду, дамские меха, мужские шубы, шелковое белье, все, что мы имели, она брала и доставляла нам продукты, а потом, когда она на наш счет разбогатела, сколотив себе капитал в 40–50–60 тысяч марок, она наняла ехать в Ширвинты и привозила оттуда 3–4 кабана, два пуда сала, 5 центнеров пшеничной муки, масла 20 кило, яички, все это за наше добро. За наши деньги она спаивала немцев и привозила из Ширвинт, а нам велела дать 5 кг золота, иначе я вас выдам в руки немецкого гестапо и назначила срок. Не имея возможности ей дать, мы выслали к этой Марысе еврейку 8-летнюю с просьбой продлить нам срок и обождать. Так вот, это дитя обратно не вернулось.
Она забрала все, что мы послали: золото, часы, кольца, брошки и др., а девочку убили и сожгли. И так нас мучали и истязали, как написано выше, в течение 5 дней, а потом отправили на Понары. Это письмо я выбрасываю по дороге на Понары — к добрым людям для передачи евреям, когда восстановится правда, чтобы они за нас, 112 человек, хотя бы одного убили, то совершат благое дело для своего народа.
Со слезами на глазах просим: мести! Мести! А по-польски пишу потому, что если кто-нибудь найдет письмо на еврейском, языке, то сожжет, а на польском добрый и благородный человек прочтет и передаст в руки еврейской полиции, чтобы что-либо сделать с этой жестокой женщиной, которая столько крови взяла на себя и своих детей.
Просим: погибло 30 наших детей, пусть ее хоть трое погибнут — два мальчика и одна девочка с нею вместе.
Любезные братья, слезно просим вас, не милуйте эту бабу. Фамилии не знаем. Она называется „вдова Марыся“, имеет 3 детей: 2 мальчиков и одну девочку, проживает ул. Б. Погулянка 34, во дворе налево. Всякий знает спекулянтку около костела Сердца Иисуса, дворник Рынкевич.
Прощайте, прощайте. Весь мир призываем к мести.
Это пишут Гурвич и Асс» (орфография и пунктуация сохранены. — Примеч. авт.).
Господин Ландсбергис давно уже носит образ законченного русофоба. Он все разоблачает Советский Союз, клеймит Россию, его лицо с мелкими чертами грызуна, украшенное куцей бороденкой, кривится праведным гневом, когда он, вкупе с некоторыми другими литовскими государственными деятелями, выступает с требованиями компенсации за «советскую оккупацию» Литвы. Борец, одним словом. А кто ответит на письмо, которое написали Гурвич и Асс? А, господа? Потомки бабы Марыси? И только?
Всеми авторами верноподданнических писем «великому вождю и фюреру индогерманской нации» владела немеркнущая надежда: вот-вот немцы дадут добро на восстановление государственности Латвии (и Литвы с Эстонией заодно), поэтому и старались патриоты вовсю — убийства евреев и всевозможные надругательства над ними приобретали всё более широкий характер. Уже начались первые массовые расстрелы в печально известном Бикерниекском лесу на окраине Риги, а выражения лояльности
Как «красиво» писал журналист Август Броцис в елгавской газете «Национала Земгале», еще одном рупоре нацистской и антисемитской пропаганды:
«…Поднялся человек со знаком победы на челе, чтобы вести крестовый поход справедливости и правды против банд подонков и угнетателей. Как сияющий и вечный солнечный луч, имя этого человека пылает в небе Земли. Как дерево жизни, оно цветет в душах и сердцах народов. Все народы вспоминают и превозносят этого человека — на зелёных полях Латвии, в степях России, в угольных шахтах Англии, на стоянках сынов африканских пустынь. Везде и всюду чувствуется наступление нового времени, воскресение справедливости и человечности. Имя этого человека — Адольф Гитлер».
Уже начали возникать какие-то «ответственные комиссии», все громче стала заявлять о себе взалкавшая власти ультрапатриотическая гвардия былой ульманисовской бюрократии, но тут как снег на голову посыпались указы военного коменданта Риги полковника вермахта Петерсена.
«В последнее время отдельные личности самовольно занимают различные должности, восстанавливаются центральные организации, существовавшие до большевистского времени. Такая деятельность недопустима и подлежит наказанию. Персоны, которые незаконно распоряжаются общественными деньгами, будут призваны к ответственности по закону».
Другим своим указом рижский военно-полевой комендант потребовал немедленной сдачи оружия от всех вооруженных гражданских лиц (имелись в виду национальные партизаны) и запрещал ношение любой военной формы бывшей латвийской армии.
Конечно, эти распоряжения не были вовсе плодом мыслительной деятельности бравого полковника Петерсена. Краткими, не терпящими возражений строчками приказов заговорила со своими шибко о себе возомнившими помощничками настоящая власть. Беспощадная власть — Германский рейх, подчинивший себе пол-Европы. Время объятий, улыбок и братаний закончилось.
Спустя пару дней в подъезде дома на углу улиц Антонияс и Дзирнаву, где в квартире, принадлежавшей вдове первого министра иностранных дел Латвии З. Мейеровица, разместился прибывший с немецкой армией полковник Пленснерс, раздался приглушённый выстрел. Это агенты гестапо убили полковника-лейтенанта Виктора Деглавса, направлявшегося к своему верному другу. Портфель покойного, содержавший в себе, по слухам, списочки нового правительства независимой Латвии и другие интересные документы, немедленно забрали в архив гестапо. Игры кончились. Настало время служения рейху и только рейху. Отныне лишь интересы немецкой нации имели значение. Интересы же мелких народцев, как и сам факт их существования на принадлежащих отныне Германской империи землях, принимались во внимание, лишь если шли ей на пользу.
А тем временем в Риге продолжали убивать евреев. Одним из центров смерти была рижская префектура, другим — здание на улице Валдемара, 19, где размещалась когда-то штаб-квартира организации «Перконкрустс» (о ней наш рассказ впереди), а теперь расположился Виктор Арайс со своими молодцами.
«…Узнав, что Арайс организовал какую-то боевую группу — был об этом наслышан — отправился туда, чтобы в неё записаться. Там в коридоре встретил старого знакомого, студента теологического факультета из студенческой корпорации „Талавия“ и спросил у него, что надо делать? Какие обязанности? В ответ тот, прижав кончик носа, чтобы он приобрёл характерный горбатый профиль, разъяснил: „Триста за ночь“. После такого объяснения я развернулся и немедленно ушел прочь, чтобы никогда туда не возвращаться!» — рассказывал в конце восьмидесятых годов американскому историку латышского происхождения А. Эзергайлису некий Я. Гулбитис, один из «национально думающих латышей», откликнувшийся в то время на известный призыв газеты «Тевия». Ему, однако, не хватило «национального мышления», видимо, перевесили «общечеловеческие ценности». Но таким образом думали далеко не все, и к концу июля 1941 года в отряде Арайса насчитывалось уже около сотни карателей. Самое удивительное и невероятное заключается в том, что в основном это были студенты университета и ученики старших классов рижских школ, некоторым из них едва исполнилось пятнадцать лет… Пришли, конечно, и офицеры бывшей латвийской армии, полицейские и айзсарги.
Деятельность команды Арайса, как уже отмечалось, началась с поджога хоральной синагоги, вместе с которой сгорело около пятисот евреев. Следующим делом гвардии «национально думающих латышей» стали так называемые «ночные акции».
На совещании с руководителями эйнзацгрупп шеф СД Гейдрих приказал им, в числе других обязанностей, организовывать еврейские погромы с широким привлечением местного населения. В Риге у бригадефюрера Шталеккера с этим ничего не вышло. Тогда он предложил другую штуку. С наступлением очередной душной летней ночи вооруженные молодцы из отряда Арайса небольшими группками — втроем или вчетвером — отправлялись в путь по омертвевшему, медленно приходящему в себя после изнурительного дневного зноя городу. Они искали еврейские квартиры. И могли вытворять там все, что им заблагорассудится. А как, спросит непонятливый читатель, они могли вычислить именно еврейские квартиры? А просто, ответим. Они ходили или к своим знакомым, или к очень богатым, известным в городе людям. Да и просто спросить у любого дворника — он с готовностью укажет на всех евреев в его доме. Какое это, позвольте сказать, было блаженство! Еще вчера этот поганый жид, пользуясь своим профессорским званием, упрекал тебя в невежестве и прогонял с занятий, а сегодня… Сегодня он стоит в своей прихожей, придерживая халат дрожащей рукой. А ты ему прямо с порога с размаху кулаком в лицо, а потом ногой в пах… Где-то за ним, упавшим, истерически голосит его полураздетая, морщинистая, как старая курица, жена. А ты ей громко кричишь, чувствуя, как тебя всего наполняет пьянящая острая радость освобождения от всего человеческого: «Заткнись, сука!» И вы всей вашей компанией вваливаетесь в дом…