Холостяк
Шрифт:
— Присмотрел что-нибудь?
— Что это ты так развеселился? — пробурчал Роман.
— Я подумал, что ты вспоминал молодость.
Роман прекрасно понял, что Рик имел в виду. Со среднего брата станется вспомнить давнюю выходку Романа. Они тогда учились в старших классах. Роман предложил для потехи устроить вылазку за трусиками в дом подружки, где девчонки устроили ночной девичник. Мало того что это была его идея, он ею еще и гордился, так гордился, что повесил одни украденные трусики на зеркало заднего вида, где они и провисели целый день. А потом
У Райны Чандлер был свой собственный, уникальный метод избавления сыновей от самых вредных привычек. После того как Роман целое лето стирал свои трусы и вывешивал их сушиться перед домом, он бы никогда больше никого не подверг подобному унижению.
Он очень надеялся, что все остальные в городе давно забыли об этом случае.
— Мне не верится, что такой магазин может успешно торговать в нашем городе, — сказал он, меняя тему.
— Торгует, да еще как успешно. Сюда идут и молодые и старые, и стройные и… хм… более крупные, все покупают здесь белье. А уж молодежь особенно. Мама борется за то, чтобы женщины старшего возраста тоже покупали белье в этом магазине, она — одна из самых активных покупательниц.
— Мама носит такие трусики?
Братья одновременно покачали головами, ни одному из них не хотелось думать в этом направлении.
— Кстати, как мама?
— Трудно сказать. Когда я позвонил, мне показалось, что она запыхалась, как если бы она бегала, чего, конечно, не может быть. Поэтому я сейчас иду к ней и посмотрю сам, в чем дело.
Роман тяжело вздохнул:
— У тебя есть мои мобильный, если что — звони.
Рик кивнул:
— Позвоню.
Он прошел мимо магазина, дошел до угла, свернул направо и вскоре вернулся.
— Что случилось?
По его поведению Роман сразу понял, что брат патрулирует этот район, и пожелал знать, в чем дело.
Рик пожал плечами:
— В эти выходные в Йоркшир-Фоллз было несколько краж со взломом.
У Романа проснулись репортерские инстинкты.
— Что украли?
Рик вдруг озорно улыбнулся:
— Если бы я сам не был рядом с тобой в то время, когда совершались оба взлома, ты бы стал главным подозреваемым.
— Неужели украли женские трусы?
Роман перевел взгляд с лица Рика на товар, выставленный в витрине, потом снова посмотрел на брата.
— Ты хочешь сказать, что какой-то придурок вломился в дом и украл женское нижнее белье?
Рик кивнул.
— Я бы вам с Чейзом рассказал все еще во время обеда, но у Нормана было слишком много народу, а я хотел поговорить без свидетелей. Похоже, добропорядочные жители Йоркшир-Фоллз столкнулись с настоящим всплеском преступности.
Рик посвятил Романа в подробности краж. Оказалось, что все украденные трусы были куплены в одном и том же магазине — в том самом, перед которым они сейчас стояли.
Роман снова посмотрел на витрину. Трусики, о которых шла речь, были выставлены на всеобщее обозрение. «Кому же принадлежит
— Так ты мне скажешь, кому принадлежит этот магазин? — спросил Роман брата.
В глазах Рика заплясали озорные огоньки, и интуиция подсказана Роману, что его подозрения верны. Но Рик молчал с многозначительным видом, и тогда Роман сделал то, что напрашивалось в этой ситуации, — отошел от витрины и посмотрел на тканевый навес. С бордовой ткани с яркой окантовкой на него смотрела каллиграфическая надпись: «Мансарда Шарлотты. Скрытые сокровища для тела, сердца и души».
— Проклятие!
Роман понял, что поторопился с выводами и слишком быстро отбросил вариант, показавшийся ему неправдоподобным: этот чувственный, эротичный магазин принадлежит Шарлотте, его Шарлотте!
Потому что она — чувственная, эротичная женщина, что и доказала в заднем коридоре ресторана Нормана. А Роман доказал кое-что и самому себе: он мужчина со здоровым сексуальным аппетитом, и с тех пор, как он удовлетворял его в прошлый раз, прошло слишком много времени.
— А тебе разве никуда не нужно идти? — спросил Рик. Роман пропустил мимо ушей смешок брата, хлопнул его по спине и направился по направлению к зданию городского совета.
Через двадцать минут он был уже полностью во власти всепоглощающей скуки. Зевая и думая, что терпит это только ради семьи, он ждал, когда закончится та часть заседания, которая касалась обзора на тему архитектуры. Ему было трудно сосредоточиться, однако он все равно делал заметки в блокноте и держал ручку на изготовку.
— Следующий пункт. Прошение об установке собачьей дверцы в парадной двери дома номер 311 по Салливан-стрит, в жилом массиве Салливан. Имеются разногласия. Соседи заявляют, что дверца для собаки нарушит единообразие и красоту жилого массива.
— Мой гончий пес Мик должен иметь свободный доступ в дом. — Джордж Карлтон, податель прошения, поднялся на ноги, но тут же плюхнулся обратно, потому что его жена Роуз дернула его за руку:
— Джордж, замолчи, тебе не давали слова.
— Продолжайте, — распорядился мужчина, сидящий в президиуме.
— Мы стареем, также как и Мик, — продолжила Роуз, — и нам становится трудно спускаться и подниматься всякий раз, когда Мику нужно прогуляться.
Она села на место и сложила руки на коленях.
В Эфиопии люди умирают с голоду, на Ближнем Востоке стреляют и убивают друг друга, а здесь, в Йоркшир-Фоллз, событием дня может стать проблема, касающаяся собачьего удобства.
Роман вспомнил, что непреодолимое желание уехать из города возникло у него еще в те времена, когда он проходил обучение у Чейза. И это желание росло и крепло с каждым собранием, которое он посещал и которое превращалось в мелочные препирательства между соседями, у которых слишком много свободного времени.