Холостяки умирают одинокими
Шрифт:
– Может не остаться женщин.
Она надула губки:
– Я работаю до одиннадцати. А потом начинается мой вечер.
– Что ж, в десять пятьдесят пять я буду здесь.
– Ага, будешь! – возразила она. – Все вы так говорите. Послушай-ка, что это жужжит у тебя в машине?
– Автоматический сигнал, гори он ясным пламенем. Я забыл вырубить зажигание.
Пришлось отключить свою хитрую электронику.
Официантка отправилась за гамбургерами, а я снова включил технику для любознательных. Услышал ровный, успокаивающий сигнал, но тут
Девушке явно хотелось повертеться вокруг меня и почесать языком.
– Тебе не кажется эгоистичным ужинать одному, пока подружка не приехала?
– Нисколечко, – отвечал я. – Даже одолжение ей оказываю. Она сидит на диете – ананас да салат с деревенским сыром. Закажи я при ней что-нибудь другое, сочтет себя оскорбленной и униженной.
– Диета – это ужасно! – подхватила девушка. – Сколько же в ней лишнего веса?
– Ни грамма, – заверил я. – Просто она следит за фигурой.
Официантка посмотрела на меня с вызовом.
– За хорошей фигурой надо хорошо следить. – И удалилась, вызывающе качая бедрами.
Я опять с некоторой опаской включил электронику: вдруг сигнал пропал? Но нет, он звучал по-прежнему ясно и громко.
Счет я оплатил цент в цент плюс доллар чаевых.
– Послушай, красавец, ты это всерьез, что придешь в десять пятьдесят пять?
– Вполне серьезно.
– Понимаешь, нам не рекомендуется назначать свидания посетителям, но…
– Но ведь речь идет не о сегодняшнем вечере. В десять пятьдесят пять на следующей неделе…
Глаза ее гневно сверкнули, но спустя мгновение она рассмеялась:
– Ах, ловкач! За это я с тобой рассчитаюсь.
Она приняла от меня деньги и вдруг просияла:
– Спасибо за чаевые, красавчик.
– Благодарю за обслуживание, моя прелесть.
– С тобой не соскучишься. Как тебя зовут?
– Дональд.
– А меня Дебби. Значит, увидимся через неделю в десять пятьдесят пять. Не забудь!
– Ни за что! – откликнулся я и тотчас отчалил.
На самом въезде в мотель я едва не столкнулся со встречным автомобилем. Свет моих фар на ничтожное мгновение выхватил из темноты женское лицо. Чтоб наши машины разъехались мирно, мне пришлось налечь на тормоза. Женщина покидала мотель так поспешно, что шины при соприкосновении с мостовой буквально взвыли.
Мне удалось увидеть только лицо в ослепительном свете, как при вспышке молнии. Это длилось каких-то полсекунды, но черты лица четко запечатлелись в моем сознании. Лицо женщины, перенесшей сильный эмоциональный шок.
Не было никаких оснований связывать эту женщину с мужчиной, которого я преследовал, но маска застывшего ужаса на ее лице и манера вести машину разбудили во мне азарт и подвигли на риск.
Я подал свой автомобиль назад, крутанул руль и помчался за ней. У нее был «шевроле»-двухлетка. Пришлось жать изо всех сил. Она проскочила один светофор, но второй остановил ее. Это дало мне возможность приблизиться вплотную и запомнить номер: РТД-671.
Пора
Оставил машину у номера 13, достал ключ, вошел внутрь, запер дверь, вынул из «дипломата» подслушивающее устройство, приставил микрофон к стене и стал дожидаться хоть какого-то звука из соседнего номера. Абсолютная тишина.
Перевел рычажок на максимальный режим.
По-прежнему ни звука.
Я перешел к противоположной стене, общей с номером 14. Устройство заработало на славу. Парочка в номере 14 шепталась в постели. До меня доносилось каждое слово и даже дыхание в паузах между шепотом.
Я вернулся к стене номера 12.
Ни звука, ни вздоха.
Машина моего подшефного стояла перед коттеджем. На считаные минуты позволил желудку командовать моей головой, и вот осталось только рвать на ней волосы и посыпать ее пеплом. Я оставил под контролем автомобиль – что ж, он на месте. Не было человека.
Осталась, впрочем, еще одна возможность.
Я взял кувшин, будто бы отправился за льдом, и по дороге выяснил, что здание можно обойти с тыла, если воспользоваться тесным проходом.
Мотель представлял собой идеальный объект для Тома-соглядатая. Во всех номерах комнаты были прямоугольными, но ванная и туалет, расположенные сзади, придавали помещению форму кочерги или латинской «L». Тесный пятачок за ванной служил столовой, там стояли столик и табуретки. А еще в этом закутке было окно, и шторы можно было опустить, не иначе как перегнувшись через стол.
Поскольку окна выходили в черную пустоту, за которой ничего не было, шторами никто не пользовался. В этом я убедился, пока крался к номеру 12.
На нужном мне окне штора оказалась приспущена, но не до конца. Между ее краем и подоконником осталась щель, как раз для ищущего взгляда.
Мне удалось разглядеть на полу ногу в трикотажном носке, и больше ничего. Я поспешно огляделся. Попасться в роли Тома-соглядатая на территории того же мотеля было бы в высшей степени конфузно. На меня повесят все накопившиеся жалобы, все обвинения, все иски. Однако меня занимала эта нога. И я вновь пристроился к окну.
Нога пребывала на прежнем месте и, добавлю, в прежнем положении. Но на сей раз я заметил еще кое-что. А именно – тоненькую красную струйку на полу. Она удлинялась прямо на глазах.
И тогда я обнаружил еще одну деталь. В оконном стекле было пулевое отверстие, штора осталась целой. Значит, кто-то выстрелил через окно и только потом опустил штору изнутри.
Я двинулся обратно, но по пути пришлось миновать номер 14.
Как раз в этот момент женщина в номере 14 вышла из душа – ожившая куколка с фигурой, которая воодушевила бы любого художника.
Я автоматически присел. Но отвести взгляд от этого зрелища было невозможно так же, как заставить стрелку компаса не смотреть на север.