Холст
Шрифт:
Он вышел из гостиницы, покурил, озираясь, и пошел в поселок.
В поселке были добротные дома с высокими заборами, лиственницами, кедрами, воротами: сибирские крепости. В Средней России не так, там хлипкие плетни: глядите, что тут скрывать – одна голь. На улице никого. Рабочий день. Лает собака. Возле дома трактор в пыли и копоти. Может, где-то также причален и “ГАЗ” с желтой бочкой и синей надписью.
Но нигде не было видно этой машины.
И спросить не у кого.
Вдруг откуда-то вырулили белоголовые смуглые
– Чё-ё?.. Молоковоз?
Посмотрели друг на друга.
– Дядь Сергей, – сказал один другому.
– А его дома нет. На работе.
– Может, приехал на обед?
Посмотрели друг на друга. Начали объяснять, перебивая друг друга.
– А что, если вы туда поедете, а я буду сзади идти?
Переглянулись. Один согласился, но второй его ткнул в бок:
– Ты чё-ё? забыл?
Второй почесал за ухом, нахмурился.
– Нет, – сказал он, – нам в другую сторону.
– Ладно, – вдруг сказал первый, – покажем.
Второй удивленно вытаращился на него:
– Чё зыришь? садись.
Они оседлали скрипящий велосипед и поехали, оглядываясь и виляя. Он шел за ними.
– Во-он, – в конце концов показали они, остановившись.
– А, спасибо!
– Да чё. – Они развернули велосипед и поехали назад.
Возле указанного дома машины не было. Но, возможно, ее загнали во двор. Он подошел к серо-черным воротам, взялся за теплую от солнца скобу, потянул на себя. Дверь была заперта. Он постучал скобой. Тишина. Посмотрел в щель. Пустой двор. У дома возле будки лежит собака, лохматый бок вздымается и опускается, часто дышит, жарко. Так жарко, что лень лаять на стук.
Что делать? Здесь подождать? Или пойти… куда? В какую-нибудь контору.
Странно все.
У меня пропала жена.
Ее увезли.
Надо запомнить этот дом. Возможно, придется вернуться сюда.
Пошел по улице. Снова – ни души.
Может быть, она уже в гостинице?
Дежурная встретила его с улыбкой, но тут же свела темные брови: “Позвонили из больницы”.
– Она в больнице?
– Да, там.
Несколько мгновений смотрели друг на друга.
– Не волнуйтесь, сказали, ничего уже страшного. Я узнала. Это обычное.
Больница: обширная территория с одноэтажными длинными деревянными домами среди пихт, сосен; в центре кирпичное двухэтажное здание. Всюду мелькают белые халаты, лиловеют-синеют пижамы и халаты больных. Немолодая женщина на скамейке кормит грудью ребенка; озирается, достает из застиранного халата сигарету, закуривает, энергично выдыхает, разгоняя дым, чтобы, наверное, не заметили; да, курит украдкой.
Медсестра или врач, у нее широкое смуглое лицо, узкие глаза, как будто полные нажженных углей.
– Придите вечером, – сказала она. – Или лучше завтра. Она спит. Нет, ничего страшного. Токсикоз. Пройдет небольшой курс терапии.
Вышел
Искупаться?
Вода прохладная.
Нет, передумал. Вернулся в гостиницу. Мягкий оживленный взгляд дежурной. Протянула ему ключ.
Номер на втором этаже, деревянные две кровати, стол, над столом небольшой квадрат зеркала, удерживаемый блестящими зажимами. Водопровода нет. Умываться – в коридоре. Из окна вид на округлые горы в зеленой губке сосен.
Надо было спросить о вещах.
За стеной радио, из-за другой стены – чей-то кашель, смех.
Растянулся на кровати, глядя сквозь стекло в небо.
По коридору иногда кто-то проходил. Встал, открыл окно. Птичий свист. Треск трактора. Собачий лай. Детские голоса. Задремал.
Спустился в вестибюль. Вместо кареглазой белокурой дежурной пожилая алтайка в очках. Отдал ключ.
Пошел было в больницу, но приостановился, повернул в другую сторону. Раз врач или медсестра сказала. В столовой только два посетителя, что-то ели и втихаря выпивали. Он взял макароны, гуляш, стакан березового сока. Пил кисло-сладкую туманную водицу, думая, что берез здесь как-то не замечал, откуда-нибудь привозят. Мужики разлили остатки водки, подмигнули друг другу, выпили. В любую погоду, в любом уголке страны. Солнце косо лило лучи на окна столовой. По щекам скатывались капли. Утираясь платком, вышел. Еще не поздно пойти в больницу? Но, может быть, она уже спит.
Направился снова к реке, отошел к скале, разделся. Прозрачная вода охватила ноги холодком. Сквозь безостановочный поток воды видны были камни, серые, белые, зеленоватые; вошел еще глубже, окунулся, поплыл, ухая. На самом деле вода была не холодной. Сильное течение сносило, он подплыл к берегу. По не остывшим даже вечером камням вернулся к скале. Уже снова хотелось окунуться. Отлично! Они должны были сюда приехать.
Утром в окне – синее небо.
Завернул в столовую.
Потом дожидался ее перед входом в одноэтажный деревянный корпус.
Она вышла в линялом то ли фиолетовом, то ли лиловом халате; волосы собраны сзади хвостом, на осунувшемся лице улыбка. Потянулась к нему. Он поцеловал. Запах лекарств. Она предложила пойти на какую-нибудь скамейку.
– Ты завтракал?
– Да.
– По-дурацки получилось, – сказала она. – Что ты подумал?
Он пожал плечами.
– Меня так скрючило, что шофер перепугался и прямиком сюда, – продолжала она, опускаясь на скамейку под пихтами.
– А вещи?
Она растерянно взглянула на него: