Холст
Шрифт:
Она качает головой, потом с жалостью смотрит на меня.
– О, Джош. Когда ты научишься?
– Татум, ты можешь поговорить с Келли, пожалуйста? Она хотела бы назначить еще одну встречу, – говорит Шон.
Конечно, она бы хотела. У Шона отличное качество: его клиенты женщины, всегда возвращаются.
– Конечно, как насчет четвертого сентября в два часа, это вам подходит? – спрашивает Татум самым профессиональным голосом.
Я проверяю свой телефон и усмехаюсь, но поднимаю глаза, когда Татум ударяет меня ногой. Как раз вовремя, чтобы мог увидеть, что Келли прижимает
Татум протягивает свой кулак, ударяет о мой, а потом разжимает пальцы, издавая звук взрыва, словно я разбился и сгорел. Сукин сын.
– Как дела? – я наклоняюсь и спрашиваю Либерти.
Мы у Тито. В это место мы приходим после окончания рабочего дня. И чаще всего друзья Татум присоединяются к нам. Они классные и с ними легко общаться.
Мы с Либерти много общаемся, становимся все ближе, как друзья, но она хочет большего. Даже я не могу пропустить те сигналы, которые она мне посылает, но не готов к чему-то большему. Многое лежит на кону в связи с открытием студии, а первые шесть месяцев имеют решающее значение. Если я облажаюсь – второго шанса не будет. Сейчас самое главное – сделать так, чтобы «Холст» преуспел.
– Как обычно: учеба и работа, – она пожимает плечами, избегая моего взгляда. Она водит пальцем по конденсату на своем стакане. Я вижу, что ее что-то беспокоит.
– Что сегодня с тобой не так? О чем думаешь?
Она плотно сжимает губы и не отвечает, подтверждая мои подозрения.
– Либерти, выкладывай, – подталкиваю я.
– Почему ты не приглашаешь меня на свидание? – ее голубые глаза пронзают мои. – Со мной что-то не так?
Я улыбаюсь.
– Нет, с тобой все в порядке. Это все из-за меня. Я люблю кое-кого другого.
– Где она тогда? – спрашивает она, нахмурившись.
– Мы не вместе, – я прикладываю край бутылки пива к губам и глотаю прохладную жидкость.
– Это та брюнетка, с которой ты разговаривал на открытии студии?
У меня в голове сразу же возникает образ Эль. Я так ясно ее вижу, от черных шорт на ее длинных ногах до розового блеска на губах, который мне хотелось слизать.
– Да, – мне не нужно описывать ее Либерти. Я уверен, что она могла понять по моему лицу, какая Эль особенная.
Я лишь надеюсь, что Эль не смогла этого увидеть.
– Почему ты не с ней?
– Это длинная история, о которой я не хочу говорить, – мой тон резкий. Я делаю большой глоток пива и задумываюсь над тем, что в этот момент делает Эль.
Она сейчас с кем-то другим?
У нее есть парень?
Блядь.
К черту это. Я потираю грудь в том месте, где обитает вызванная ею постоянная глубокая боль. Хотя, это хорошая боль – напоминание о том, что мы разделили; бесконечный дискомфорт, составляющий мне компанию во время одиноких ночей. Мы можем не стать чем-то большим, но у меня останутся воспоминания.
Молча поднявшись на ноги, я направляюсь в бар. Пиво сегодня не вставляет. Эль вновь проникла в мой мозг, и мне нужно что-то мощнее, чтобы заставить ее уйти.
Застонав
– Ты в порядке? – голос Либерти неожиданно прорезает тишину утра.
Шокированный и удивленный, откидываю одеяло. Солнечный свет, проникающий через окна, вызывает пронзительную боль. Закрывая глаза, я снова накрываюсь одеялом.
– Что ты здесь делаешь? – говорю сквозь зубы, аккуратно потирая ладонью лоб. Все болит.
– Прошлой ночью ты пригласил меня к себе домой, – отвечает Либерти.
Блядь. Это нехорошо. Посмотрев вниз, я понимаю, что на мне только боксеры, а еще у меня нет воспоминаний о прошлой ночи. Последнее, что я помню – это мысль об Эль, а затем я выпиваю шот.
Еще раз сбрасываю одеяло с лица, и осматриваю Либерти, лежащую рядом со мной. Ее голубые глаза, ясные в утреннем свете, смотрят прямо на меня, руки сложены под правой щекой, как у невинного ребенка. Опускаю глаза, и с удивлением обнаруживаю, что ее груди в розовом кружевном бюстгальтере выставлены на показ. Отведя взгляд в сторону, я закусываю нижнюю губу. Какого черта мы делали прошлой ночью? Почему я не могу вспомнить? Раньше никогда так много не пил, и меня никогда не было провалов в памяти.
Усаживаясь, я кривлюсь от резкой боли, вонзающейся в мои виски.
– Прошлой ночью мы сделали что-нибудь, о чем я должен знать?
– Что ты имеешь в виду? Мы много чего делали, – отвечает она. Ее уклончивый ответ такой же расплывчатый, как и выражение лица.
Сделав глубокий вдох, я провожу руками по лицу.
– У нас был секс или что-то близкое к нему? – я изучаю ее реакцию на мой вопрос.
Она качает головой.
– Нет, мы даже не целовались. Ты сказал, что устал спать один, и попросил меня прийти сюда с тобой.
– Ты уверена? Ты в нижнем белье, и я тоже.
– Да, я уверена. Когда мы займемся сексом, хочу, чтобы ты об этом помнил, и я определенно не стала бы спать с тобой, после того как ты в баре два часа рассказывал об Эль.
– Блядь. Извини, Либерти, – я с отвращением качаю головой. – Прошлая ночь – размытое пятно.
Свесив ноги с края кровати, я поднимаюсь и осторожно пробираюсь в ванную. Закрывшись внутри, я подхожу к раковине. Взглянув на свое отражение в зеркале, замечаю налитые кровью глаза и торчащие в разные стороны волосы. Включив холодную воду, я складываю вместе руки, набираю воду и брызжу ею на свое лицо. Мне нужно просыпаться, черт подери. У меня голова как будто в тумане. Став под душ, включаю воду, меня пронзает холод, а затем вода быстро нагревается. Намылив себя, я вдыхаю бодрящий аромат. Сочетание обжигающе горячей воды и свежего запаха помогает прочистить голову.
К тому времени, как выхожу из душа с полотенцем, обмотанным вокруг бедер, почти чувствую себя самим собой.
Возвращаюсь в спальню. Никаких признаков Либерти, не удивлюсь, если она ушла. Мое поведение прошлой ночью было несправедливо по отношению к ней. Она не должна думать, что когда-нибудь станет заменой Эль, и, если быть честным, никто не может ей стать.
Одев боксеры, беру из шкафа чистую пару джинсов и натягиваю их. За любимой футболкой «Genesis», я направляюсь в прачечную, она в сушилке. Слышу, как Либерти разговаривает на кухне. Она по телефону или кто-то пришел?