HOMO FABER
Шрифт:
Миг и… всё получилось!
На земле в овраге рядом с моими ногами лежал большой деревянный ящик, выкрашенный тёмно-зеленой краской. Внутри прятались восемь новеньких «светок» с полным набором сопутствующих принадлежностей.
Отдыхая после каждого рисунка, я создал четыре ящика винтовок и один с сотней банок тушёнки. Его же потом перерисовал, чтобы больше не мучиться с излишней детализацией и впускать в этот мир уже существующий предмет.
Проблема возникла с патронами.
Хоть убейте меня, но я не могу вспомнить обычный «цинк». Это же не просто железная коробка, выкрашенная в «хаки», там полно надписей, сообщающих, что за патроны
Для себя я нарисовал «папашу», да-да, тот самый сверхизвестный автомат ППШ, с которым в патриотических фильмах партизаны и красноармейцы громят врагов СССР.
С рисованием провозился до глубоких сумерек. Идти в лагерь в это время чревато выстрелом со стороны часового, который в потёмках может и не рассмотреть мою форму.
— Утро вечера мудреней, — вслух сообщил я комарам, вьющимся вокруг моего комиссарского тела, после чего завернулся в плащ-палатку и быстро уснул.
Утром, после завтрака и перед дорогой к партизанам, ещё раз осмотрел овраг, вздохнул, понимая, сколько и каких вопросов вызовет эта ухоронка, и стал собирать вещи.
Выход задержал ППШ. Ничего такого особого, просто мне стало интересно, как с этим неудобным аппаратом воевали люди? Я чуть кисть не вывихнул, приноравливаясь к хватке. Брался и так и эдак, но комфорта не получил даже в далёком приближении. А ведь ещё стрелять нужно как-то будет!
Нарисовал автомат с секторным магазином, подержал его в руках, поприноравливался и остался недовольным и им. Неудобно! Мне бы что-то с нормальным цевьём и пистолетной рукояткой, например, например… мысли забегали в голове, вороша память и выискивая что-то подходящее для окружающей современности. Вот бы мне «штурмгевер», немецкий «калаш», которым до сих пор «знатоки» тычут в глаза Калашникову. Вполне себе удобный (на вид) автомат с мощным промежуточным патроном. Жаль только, что патрон под него есть, а сам автомат ещё не производится. Реализовать у меня просто не выйдет.
— Томми-ган!
Выкрикнул я неожиданно для самого себя.
Ну да, как я мог забыть про этот «аннигилятор» звёздно-полосатого производства. Надёжный пистолет-пулемёт с мощным патроном и ёмкими дисковыми магазинами. При этом, как во всех или почти всех американских вещах, в нём хватает комфорта при обращении.
Сказано-сделано.
Уже через полтора часа я держал смертоносную швейную машинку и три диска, один из которых был на сто патронов. Когда подсоединил к оружию этот массивный «бубен» и взял в руки автомат, то невольно присвистнул: внушает. Вес этого чуда был в районе восьми-девяти килограмм, примерно столько же у меня в армии весил ПК.
Любой другой от такого подарка отказался бы, но не я. После уколов и микстуры я, кажется, могу от бедра поливать из «максима», как незабвенный Арни из своей шестистволки в бою против Хищника. Мышцы бугрились и угрожали разорвать гимнастёрку. А ведь у меня ещё остались уколы на увеличение силы, и если их вколоть, то… страшно представить даже, в какого монстра я потом превращусь.
Груза набралось с избытком: три автомата, пистолет в кобуре, вещмешок с продуктами (поесть я полюбил. Скорее всего, появившийся жор связан с изменившимся
— Боец, не стреляй! — крикнул я за сто пятьдесят метров до секрета, обнаруженного вчера. — Свои!
Не получив ответа, я осторожно продолжил движение. И только метров за тридцать до поста был остановлен нервным окриком:
— Стой! Кто идёт?
— Свои, говорю!
Ответил мне другой голос, постарше и без истеричных ноток, что немного успокоило: его обладатель не должен нажать на спуск от нервов.
— Свои в овраге лошадь доедают. Кто именно?
— Лейтенант государственной безопасности Макаров. Пароль — Яуза!
В кустах впереди возникла короткая суматоха, потом всё затихло, и всё тот же второй голос ответил:
— Неправильный пароль, лейтенант. А ну-кось скидывай автомат и поднимай руки вверх, а то стрельну сейчас.
— Пароль правильный, именно на сегодняшнее число назначен. Позовите Стыдковца, он должен командовать этим лагерем. Или Иванова Сергея Пантелеевича, его заместителя.
И опять тишина, но продолжилась она недолго, минуту-две, потом опять зашуршали кусты и из них выбрался немолодой мужчина в гражданском пиджаке, брюках, заправленных в сапоги, и кепке. В правой руке он держал потёртый наган, направляя мне тот в живот.
— Помощник секретаря горкома Шпиталин Максим Савелович. Стыдковца и Иванова нет, и вряд ли они появятся, по слухам, арестовали их немцы. Паролей я не знаю, лейтенант. Может, Яуза на сегодня, а может, и нет. И ты можешь быть шпионом гитлеровским.
— Вы здесь старший, товарищ Шпиталин? — поинтересовался я.
— Да.
— Тогда посмотрите мои документы. С наганом осторожнее, не пальните, пока я буду их доставать. Они у меня в кармашке гимнастёрки.
Не пальнул, хотя у меня от его взгляда и револьвера, смотрящего в живот в пятнадцати метрах впереди, волосы дыбом стояли, и тёк холодный пот по спине.
Удостоверение решил показать московское, зайдя сразу с козырей. И это дало плоды: партизаны сразу подтянулись, в глазах забегал страх и одновременно с ним надежда. Вот такая странная смесь эмоций.
— Товарищ лейтенант государственной безопасности, мо… разрешите вопрос?
— Разрешаю, товарищ Шпиталин, — кивнул я.
— А когда наши погонят немцев назад? Уж сколько они топчут землю нашу, советскую, самолёты ихние всё летают на восток, а наших и нет совсем.
Я посмотрел на окружающих людей, на их жадные взгляды, ожидающие ответа.
— Вот что, товарищ Шпиталин. Этот вопрос не требует срочного ответа, тем более есть много других, гораздо важнее. Давайте поговорим в штабе. Где он у вас?
— Там, товарищ государственной безопасности.
— Ведите.
Через три минуты я сидел на некрашеной лавке в просторном блиндаже с низким потолком. Свет давали две керосиновые лампы — над столом и над входом. Обстановка не просто спартанская — монахи-аскеты обзавидуются.
— Значит так, товарищ Шпиталин, — у меня скоро от «товарища» оскомина во рту появится, но без этого слова никуда, в это время так принято обращаться к собеседнику, — в планы командования я не посвящён достаточно глубоко, но по своей линии знаю, что главным штабом принято решение заманить врага вглубь нашей территории, показать всю свою слабость и только после того, как гитлеровцы введут все свои резервы, мы ударим по ним всеми силами.