HOMO FABER
Шрифт:
Не во всяком налёте на отлично защищенный объект авиаполки несут такие потери от зенитного и истребительного прикрытия. Сильно жалко, что не удалось подловить на взлёте, чтобы не дать отбомбиться по нашим городам и солдатам. Но за убитых мы с парнями уже отомстили.
На аэродроме поднялась паника: заревела сирена, причём не одна; из палаток стали выскакивать солдаты вермахта с винтовками и понеслись к окопам, окружающим аэродром; бешено крутились стволы зениток, которые пытались нащупать врага, столь нагло уничтожающего самолёты прямо под их носом; зарычали двигатели бронетранспортёров и грузовиков; собачий лай усилился и появились
А между тем, на горизонте появились ещё звенья «хенкелей». Думаю, я оказался прав, когда предположил, что у бомбардировщиков топливные баки сухие. Иначе нелогично смотрится их рьяное желание вернуться на родной аэродром.
— Первые четыре ваши, остальные мои! — отдал я приказ по радиостанции.
Сразу три тройки стали заходить на аэродром. Из них два самолёта выглядели, мягко говор неважно, видно, что им досталось сполна.
«Раз-два-три-четыре-пять… кто-то вышел погулять… девять негритят поев, клевали носом, один не смог проснуться и их… ага!.. и их осталось восемь…», — мысленно я нёс всяческую ерунду, лишь бы абстрагироваться от того, чем сейчас занимался. Крайне неудачно в голову влезла мысль про всяческие «чеченские», «афганские» синдромы, про деформацию психики на войне. Ведь я хочу вернуться домой, и там жить, как жил. Но смогу ли теперь после того, как хладнокровно убиваю людей? Врагов… но всё равно, бл**ь, людей! Это на страницах книг и с экрана всё видится легко и просто — долг, или тебя или ты, присяга. Но ведь перед отправкой на фронт или горячую точку с солдатами проводят специальные занятия психологи. В первую «чеченскую» обходились без этого, и в итоге получили несколько тысяч полупсихов, многие из которых потом сожгли свои жизни в тюрьмах, покончили с собой или угасли вследствие приёма наркотиков и алкоголя.
Из девяти самолётов на аэродром сели двое. Один на скорости умудрился плюхнуться на посадочную полосу и пронёсся, как метеор, пока не врезался в ограждение из колючей проволоки. Вторым счастливчиком оказался один из тех, кого не добили наши зенитки и истребители. Ну, хоть семь бомбардировщиков с экипажами добавили к первым девяти.
К этому времени немцы взялись за прочёсывание прилегающей территории. От серо-мышиных шинелей всё кишело на лугу перед аэродромом.
— Кашира и Яуза! Уходим!
Я перезарядил «гауску», убрал пустые магазины в вещмешок и собрался со всех ног удирать прочь, когда вдруг увидел, как стали падать гитлеровцы, а следом задымил один из бронетранспортёров.
— Да что вы творите, уроды, — заскрипел я от злости, потом с силой сдавил тангенту на радиостанции. — Отставить! Отставить! Немедленно отходить!
У Седова и Паршина ещё был шанс уйти, так как из-за полной бесшумности их стрельбы немцы всё ещё оставались в неведении, откуда по ним открыт огонь. Да и сидят парни в километре от них. А в головы вояк никаким образом не может придти мысль, что на такой дистанции возможна столь эффективная стрельба. Вон как поливают из пулемётов и винтовок кустики и бугорки в нескольких сотнях метрах впереди себя.
Щёлк! Щёлк!..
Я вскинул оружие и опустошил магазин по двум бронетранспортёрам и нескольким немцам — офицерам или унтерам, которые управляли боем.
— Приказываю отступать… ш-ш-ш-ш.
В очередной раз после использования рации та ответила прерывистым «белым» шумом.
«Всё, запеленговали уроды, — мысленно
И ко всему прочему ситуация окончательно ухудшилась: немцы смогли обнаружить местоположение обоих бойцов и по ним вдарили из всех стволов, в том числе и из орудий с аэродрома.
Два магазина пришлось мне истратить, чтобы угомонить зенитки, бьющие прямой наводкой по моим товарищам. Причём стрелял по механизмам орудий, так как расчёт могли быстро заменить. И только после этого перенёс стрельбу на пехоту, растянувшуюся на лугу и перебежками приближающуюся к позициям Седова и Паршина.
А вот парни молчали и эта тишина, почему-то, заставляла замирать сердце от нехорошего предчувствия. Откуда-то появилась уверенность, что это связано совсем не с тем, что они послушали мой последний приказ и ушли.
Воспользовавшись невидимостью, я проскочил буквально перед носом у врагов и оказался на том месте, где должен был находиться Паршин. Когда я его увидел, то в груди появился холодный ком.
— Как же так, а? — прошептал я. — Как же так? Почему не ушёл, дурак? Почему?! Врагов хватило бы всем… ну, не сразу же… эх.
Парня очередь из «эрликона» буквально разорвала пополам. Здесь уже не помочь ничем, даже халковское зелье бессильно. Оно может залечить смертельные раны, но не оживить мёртвого.
Рядом лежала разбитая гаусс-винтовка и ДП с покореженным диском, в метре от тела — вещмешок с боеприпасами, в том числе и магазинами к «гауске». Последние я переложил к себе, так как незапланированный расход боеприпасов к супер-оружию серьёзно опустошил мои собственные запасы.
А вот гауску я оставил на месте после секундного раздумья. Затем несколько секунд раздумывал и взвешивал «за» и «против». Приняв решение, я вытащил из своего рюкзака пачку с рисунками, среди которых лежали и те, где было изображение моего города с указанием даты. Их я носил давно, всё не решаясь подбросить немцам, раз уж с земляками ничего не выходит. Рисунки сунул в «сидор» убитого.
— Надеюсь, на этом ничего не закончится, дружище, — прошептал, смотря на окровавленное лицо парня, — и индусы правы как никто на этом свете со своей религией.
После этого я расстрелял несколько человек и грузовик с пулемётной установкой, появившейся в пределах видимости, и побежал на позицию Седова.
И тут мне повезло.
— Живой?!
Парень был жив, но тяжело ранен в грудь и живот. Скорее всего, осколками от разорвавшегося рядом снаряда из восьмидесяти восьмимиллиметровой зенитки. Дышал быстро и часто, с каждым выдохом плюясь кровавой пеной и мелко дрожа всем телом.
Счёт шёл на секунды.
Вытащив склянку со светящейся зелёной жидкостью, я приложил её край к губам парня и влил в рот. Эликсир тут же смешался с кровью, создав неприятный глазу колер.
— На остров на болото иди! Слышишь меня? На болотный остров! — произнёс я, приблизив своё лицо к его серому лицу, больше похожему на маску из-за кровопотери. Надеюсь, что какая-то часть сознания у него ещё работает, и он услышал мои слова.
Нет, бросать его здесь и дожидаться на болоте я не собирался. Просто боялся, что Седов (после трансформации тела туда-сюда) потеряется и побежит не в ту сторону. Мне же нужно, чтобы парень направился в том направлении, где я его успею перехватить и прикрыть от преследования, когда действие сыворотки закончится, и он станет возвращать себе человеческий облик.