Хомские тетради. Записки о сирийской войне
Шрифт:
Забинтованную женщину кладут на носилки, чтобы отправить в больницу. Здесь нет ничего, чтобы оперировать и извлечь пулю.
Мужчина в сознании, он тяжело дышит, но не жалуется, хотя ему очень больно. «Ничего страшного», — успокаивает доктор. «Вот нам привозили одного, так просто кусок мяса. От нижней части туловища ничего не осталось». Я оказался рядом с раненым и теперь тоже весь перемазан кровью.
Абу Биляль сидит, подперев голову руками, похоже, он в полном изнеможении.
Раненого, вместе с аппаратом для переливания крови, заносят в кузов грузовика, к самой дальней стенке. Рядом ложится еще один человек. Их не должно быть видно, иначе с постов снова начнут
Нам хочется поговорить с доктором здесь, в его медпункте. Однако снова подъезжает машина, привезли еще один срочный случай. Ранение оказалось не очень тяжелым, и мы можем остаться. Сейчас 13.30, все только что описанные события уложились меньше чем в сорок пять минут.
Большинство раненых отправляют в госпиталь Баб-Сбаа, мы там вчера были. Однако частенько и там не оказывается необходимых специалистов. В этих случаях пациентов везут в Инша'ат или куда-то еще. В Баб-Сбаа врачи пребывают в большом расстройстве. Они не могут оставлять у себя раненых. Как только операция закончена, пациента приходится отправлять домой, часто еще под наркозом. Послеоперационный уход они обеспечить не могут.
Вошел какой-то человек и сказал: раненый по имени Омар А.
– тот, которому было двадцать семь лет, — умер.
Наш доктор на самом деле санитар, moussaid fanni. Врачей в квартале не осталось, объясняет он. Аресты медперсонала приняли систематический характер, и все, кто смог, уехали. В более безопасные места, в деревню. «С самого начала событий они стали охотиться именно на врачей», — рассказывает санитар. Остальные подтверждают. На поясе у него висит пистолет.
Кто-то из присутствующих рассказывает нам еще о двух жертвах, все случившееся он видел собственными глазами. Ранили их не одновременно. Женщина проходила мимо мечети, как Омар А., и с заградительного поста (смешанного — shabbiha и силы безопасности) в нее стреляли. А часом раньше из мечети вышел мужчина, и получил пулю в шею. Он умер, когда его везли в медпункт. И теперь никто не ходит в эту мечеть — слишком опасно: стреляют беспрерывно. В день заходит три-четыре человека, не больше. Первый умерший был как раз из этих.
Тот, кто нам это рассказывает, мирный житель, обитатель этого же квартала.
А раненый в плечо свою пулю получил в другом месте, на одной из улиц в глубине квартала, за мечетью.
Нам объясняют: в зону действия shabbiha входит целый ряд улиц, на каждой — заградительный пост. С этих постов стреляют во все, что шевелится, будь то мужчина, женщина или ребенок.
Обсуждаем, что бы поесть. Фалафель, который мы таскаем с собой с самой мечети и до сих пор к нему не притронулись, остался в машине. Санитар предлагает пойти чего-нибудь купить. Сейчас 13.45 а у нас со вчерашнего вечера во рту не было ни крошки.
Снова слышится автомобильный сигнал. Опять привезли раненого. Со жратвой придется повременить.
На самом деле привезли четырех. Из них трое ранены легко. Последний же — очень тяжелый — умирает у нас на глазах, в ужасных судорогах. Но я даже не понял, что происходит. Ранения в челюсть и в живот. Совсем молодой, лежит здесь, перед нами. Нижнее белье все набухло кровью.
Привезли обратно пожилого, того самого, с ранением в плечо. Он умер. Труп Омара А. тоже здесь, лежит прямо на земле. Рядом кладут третьего умершего. Весь медперсонал суетится возле троих раненых. Последний умерший был убит не обыкновенными пулями, а осколками, металлическими шариками от nail bomb.
Потрясенный Абу Аднан тихо плачет в углу. Трое еще живых — тоже с металлическими шариками, но у них поражены конечности. Так что обойдется. Раны им зашивают без наркоза, но ребята выносят все стоически.
Один из них — студент-медик.
(Напряженность быстро нарастает, похоже, ожидается атака сил безопасности. Расспрашиваем тех, кто рядом.) Квартал, где мы находимся, прикрывают бойцы Свободной армии в количестве тридцати человек. Нам объясняют, что здесь вполне безопасно.
Если начинаешь двигаться, тут же спотыкаешься о трупы. Вокруг страшный хаос, народу — не протолкнуться.
Раненный в ногу студент держится очень спокойно, укол в бедро делает себе сам. Он занимался с ранеными в другом медпункте, и снаряд упал как раз напротив их здания. Он вышел на улицу, чтобы помочь пострадавшим, и тут упал второй снаряд. Именно в этот момент ранило и его, и того молодого человека с развороченной челюстью, который умер у нас на глазах.
Атака. Снаружи шум и стрельба. Мы выходим на улицу.
Толпа народу. Дальше — какая-то дикая свалка. Все устремляемся туда: Райед впереди, следом за ним мы с Омаром, за нами — Абу Биляль, который явно трусит. Пробежав три-четыре улицы, натыкаемся на истеричную толпу. Люди поймали агента shabbiha и линчуют его: казнь уже заканчивается. Какие-то бешеные типы не дают Райеду снимать. Общее смятение. «Go, go». Мы возвращаемся в клинику, и наши друзья решают уехать из квартала. Нас сажают в пикап, чтобы отвезти к нашей машине. Мы с Райедом ложимся, остальные смеются, подшучивая над нами. Грузовик высаживает нас у блокпоста САС. Нам остается, обогнув пост, пробежать вдоль стены метров тридцать до проспекта, где стоит наша машина. В любом случае, выбора нет. А когда добежим до машины — тоже не лучше: придется подняться по проспекту на несколько сот метров, при этом за спиной у нас окажется армейский блокпост, а с него ведется огонь. Мы сбиваемся в плотный клубок. Вроде бы сзади, для прикрытия, должна двигаться машина с бойцами Свободной армии. Мы сплелись так тесно, что я не могу нагнуться. «Bismillahi er-rahman er-rahim, La ilaha ilallah» — и что было духу рванули вперед. Нескончаемый миг кромешного одиночества. Наконец забегаем за угол, и пережитые страхи разряжаются смехом и криками: «Takbir! Allahu Akbar!»
Стоим. Подъезжает черный пикап, в задней части кузова стоят два бойца САС, у их ног — прикрытый простыней труп. Грузный мужчина, без одежды, весь в крови. Он лежит на животе на самом краю кузова, голова разбита, связанные руки свисают наружу: судя по всему, это shabbiha, которого линчевали. Похоже, что его били костылями по голове. Вокруг все вопят «Allahu akbar!». Среди всеобщего ликования бойцы Свободной армии возят труп по кварталу — торжество кровавого отмщения.
Мы уезжаем. Несколько раз пересекаем опасные проспекты. Ребята хотят показать нам разрушенные дома. Но когда мы оказываемся уже совсем рядом с этим местом, бойцы САС нас разворачивают: подъехать вплотную нельзя, это слишком опасно. Неподалеку от какого-то проспекта, под защитой строящегося здания присаживаемся возле горячей sobia, чтобы съесть фалафель. Мне трудно глотать, но я себя заставляю. Времени — 14.45, в голове у меня слегка просветлело.
После еды нас ведут узкими улочками, чтобы показать в глубине одного из переулков рухнувшее здание, превратившееся в огромную, еще дымящуюся кучу строительного мусора. Сейчас мы находимся в Баб-Тедморе, другом квартале старого города. Несколько мужчин тщетно пытаются расчистить территорию — под обломками еще могут находиться люди. Тринадцать мертвых тел уже вытащили. Жители квартала полагают, что здание развалилось из-за гранат, которые сыпались на него дождем, но мне это кажется маловероятным.