Хорал забвения
Шрифт:
— Ты должен построить дом на этом холме, шагах в тридцати от нашего, — продолжала Спарт. — Лес тебе принесут сегодня вечером. Пока не построил собственный дом, считай, что не существуешь.
— А что сейчас делать? — спросил Майкл. Пока говорила Спарт, он не сводил с нее глаз, и вдруг заметил, что две другие Журавлихи исчезли.
— Будь терпелив. — Голос Спарт, подобно голосам Элионса и его всадников, звучал завораживающе. — Тебе ведь это по силам, а?
— Да.
— Пойди туда, где хочешь построить дом, и сядь. Лес будет попозже.
Журавлиха вернулась в хижину, оставив его в
Майкл потоптался на месте, глядя на Полугород. Потом притенил ладонью глаза и посмотрел на небо.
Ни единого облачка. Сияющая эмалевая голубизна смешивалась с оранжевыми и зелеными полосами у горизонта. Примерно в тридцати ярдах от хижины, на другом берегу ручья, два камня образовали нечто вроде кресла шириной в ярд и высотой около полутора футов. Перебравшись на ту сторону, Майкл уселся в это естественное кресло и снова принялся разглядывать небо. Временами оно становилось необычайно красочным, сотни оттенков различных цветов добавлялись к голубому. И при этом оно не походило на картину, но казалось живым, переливалось и пульсировало.
Зрелище опьяняло. До сих пор Майкл видел все будто через закопченное стекло. Теперь, когда оставалось только сидеть в одиночестве и ждать, ясность прямо-таки хлынула с небес. Самой своей нереальностью небо подчеркивало реальность всего происходящего вокруг.
Впрочем, реальность эта была совсем иного свойства, нежели та, к которой Майкл привык на Земле. Она была живее, зримее и проще.
Он опустился на колени под валунами, сорвал травинку, растер в ладонях, измазав их соком. Стало щекотно — крошечный муравей пробирался по руке между светлыми шелковистыми волосинками. Он был прозрачный, с переливчатым опаловым оттенком. Прежде Майкл не задумывался, есть ли в Сидхидарке насекомые. Стало быть, есть, но, похоже, немного.
А как тут с птицами, кошками, собаками, коровами? Лошадей он уже видел, и… Откуда берется молоко?
Клонило в сон. Майкл прислонился спиной к камню и закрыл глаза. Тьма под веками умиротворяла и убаюкивала. Потихоньку вздыхал ветер.
Майкл не знал, сколько времени он проспал. Когда проснулся, солнце садилось. Облаков по-прежнему не было, но над горизонтом неподвижно висели цветные полосы: бледно-розовые и зеленые вверху и оранжевая — особенно яркая — над самым диском солнца. Майкл никогда не видел такого заката.
Он глянул на восток. Там небо приобрело голубовато-серый металлический цвет. Уже появлялись звезды, точно раскаленные добела кончики иголок. Вместо того чтобы мерцать, они описывали маленькие круги, как светлячки на привязи. Майкл иногда брал карту звездного неба Уитни и летними ночами отыскивал немногие созвездия, видимые над Лос-Анджелесом. Теперь он не узнавал ни одного.
Заметно похолодало. Окна хижины светились оранжевым. Майклу пришло в голову заглянуть туда — интересно ведь, что делают Журавлихи. Но, потерев синяк на щеке, он передумал.
Только сейчас Майкл заметил, что пропали наручные часы. Он полез в карман брюк за ключом — его тоже не было. Впрочем, осталась книга.
Без ключа Майкл чувствовал себя голым. Он проклинал похитителей, возмущался тем, как с ним здесь все обходились, но поделать ничего не мог.
Край солнца скрылся
Майкл прислушался. На земле все смолкло, но с небес доносился тихий гул, как будто пели под ветром провода. Когда стемнело совсем, гул прекратился.
Затем, начиная с востока и дальше по всему небу, звезды стали замирать, словно кристаллизировались из раствора и приклеивались к стенкам небесной чаши.
Внизу тоже были звезды. Майкл подобрал под себя ноги и огляделся. Между редкими травинками сияли какие-то искорки. Вскоре они погасли, и земля со вздохом погрузилась в ночь, как женщина опускается на мягкую постель.
«Нет, — подумал Майкл, — это, конечно, не Земля, сходство чисто внешнее».
Он посидел на камнях еще некоторое время, потом услышал голоса. Они доносились с реки, но Майкл не видел говоривших. Сияли лишь звезды и — теперь уже слабо — окна хижины. Напрягая зрение, Майкл различил силуэт лодки, скользящей по реке, и несколько пассажиров на носу. Лодка ткнулась в берег, послышались шаги.
Майкл встал на камень.
— Кто тут? — крикнул он.
Дверь хижины распахнулась. В пляшущем оранжевом свете очага обрисовался силуэт Спарт. Смутные тени, проходя через полосу света перед дверью, на короткое время приобрели ясные очертания. Майкл увидел четыре буровато-зеленые — или, возможно, просто зеленые, — обнаженные фигуры; три мужские и одну женскую. Судя по удлиненным чертам и призрачной грации, это, несомненно, были сидхи, каждый из них нес на плече короткое толстое бревно.
Они окружили Майкла и, очевидно, по какому-то сигналу одновременно сбросили бревна на землю.
— Дюра. — Красивый женский голос заставил Майкла содрогнуться.
— Твой лес, парень, — пояснила Журавлиха, стоявшая на пороге.
Майкл повернулся к ней.
— Что мне с ним делать?
Но дверь хижины хлопнула, и обнаженные сидхи зашагали прочь. Женщина оглянулась — как показалось Майклу, с сочувствием, — но ничего больше не сказала. Незнакомцев поглотил мрак.
Майкл постоял еще немного на своем камне, потом сел. Вокруг лежали четыре полена, каждое около полутора футов в диаметре и почти ярд в длину. В отличие от своего отца, плотника, Майкл не представлял, что и как можно построить из такого материала.
Во всяком случае, не большой дом.
Майкл снова прислонился к каменной спинке кресла и закрыл глаза.
— Кто ты, парень?
Он решил, что спит, и машинально потер нос.
— Хой ак! Чей это дом?
Майкл повернулся на голос. И увидел лишь бревно.
— Руп антрос, джан вирос. — Похоже на голос женщины-сидхи, не столь ясно звучит. — Квос маза.
— Где вы? — спросил Майкл. Ночной воздух уже совсем посвежел.
— Вокруг тебя, антрос. Да, это так. Твоя речь состоит из англосаксонских и норманнских слов, смесь туманного севера и теплого юга. О, когда-то я знал эти языки в их исконном виде… я наводил ужас на многих готов, франков и ютов…