Хороните своих мертвецов
Шрифт:
Гамаш принялся готовить, и в доме потеплело. Когда появился Эмиль, в теплом воздухе уже стоял запах розмарина, чеснока и ягненка.
– Salut! [12] – крикнул Эмиль от входной двери, а несколько секунд спустя появился на кухне с бутылкой красного вина и полез в ящик за штопором. – Пахнет потрясающе.
Гамаш принес ежевечерний поднос с батоном, сырами и паштетом в гостиную, поставил на стол перед камином, а Эмиль принес вино.
– Sant'e [13] .
12
Привет! (фр.)
13
Будем
Они уселись у камина и выпили. Перекусив, рассказали друг другу, как прошел у них день. Эмиль завтракал с друзьями в «Шато-Фронтенак», потом занимался разысканиями для общества Шамплейна. Гамаш поведал о своих тихих часах в библиотеке.
– Так ты нашел, что искал? – поинтересовался Эмиль, взяв кусочек паштета из печени дикого кабана.
Гамаш покачал головой:
– Это должно быть где-то там. Иначе все события лишаются всякого смысла. Мы знаем, что в тысяча семьсот пятьдесят девятом году французская армия находилась в полумиле отсюда – ждала англичан.
Об этой битве знали все квебекские школьники, она им снилась, они снова и снова участвовали в ней с деревянными мушкетами на воображаемых лошадях. Страшное сражение, решавшее судьбу города, территории, страны и континента. Квебекская битва, которой в 1759 году фактически завершилась Семилетняя война. По иронии судьбы, после стольких лет сражений между французами и англичанами в Новой Франции решающая битва стала очень короткой. Но жестокой.
Гамаш говорил, и они оба представляли себе это побоище. Холодный сентябрьский день. Армия под командованием генерала Монкальма, представлявшая собой смесь элитных французских войск и квебекцев, более привычных к партизанской тактике, чем к регулярным военным действиям. Французы прикладывали все усилия, чтобы снять осаду с Квебека, где стоял ужасный, жестокий голод. На крошечный город упало более пятнадцати тысяч ядер, и теперь, когда зима стояла на пороге, осаду нужно было прорвать, или их всех ждала смерть. Мужчин, женщин, детей. Нянек, монахинь, плотников, учителей. Всех ожидал один конец.
Генерал Монкальм и его войско вступили в бой с мощной английской армией – и началось беспримерное сражение. Победитель получает все.
Монкальм, отважный опытный воин, боевой командир, воодушевлявший солдат своим примером. Герой для своих солдат.
А кто против него? Не менее отважный и блестящий воин – генерал Вольф.
Квебек был построен на утесе в месте сужения реки. Это было большим стратегическим преимуществом. Никакой враг не мог атаковать его в лоб – ведь для этого требовалось забраться на утес, а это было невозможно.
Но атаковать можно было и с реки, а там нападающих поджидал Монкальм. Была, однако, и еще одна возможность – площадка, расположенная чуть выше. Будучи опытным командующим, Монкальм послал туда одного из своих лучших людей – своего собственного адъютанта, полковника Бугенвиля.
И вот наступила середина сентября 1759 года.
Но Монкальм совершил ошибку. Страшную ошибку. Даже несколько ошибок, и это собирался доказать Арман Гамаш, взявшийся за изучение истории Квебека.
– Очаровательная теория, Арман, – сказал Эмиль. – И ты на самом деле веришь, что в этой маленькой библиотеке можно найти ключ к разгадке? В этой английской
– А где ему еще быть?
Эмиль Комо кивнул. Он радовался тому, как увлекла его друга эта тема. Когда Арман и Рейн-Мари приехали к нему неделю назад, Эмилю понадобился целый день, чтобы привыкнуть к изменениям, произошедшим с Гамашем. И дело было не только в бороде или шрамах, – недавнее прошлое непосильным бременем легло на его плечи, согнуло, сломало его. А теперь Гамаш, хотя и не забыл о прошлом, был уже не так погружен в себя.
– Ну а до писем ты добрался?
– Да, и нужно ответить на некоторые. – Гамаш достал пачку писем, помедлил несколько секунд, потом принял решение и вытащил одно. – Я хочу, чтобы вы его прочли.
Эмиль отхлебнул вина, прочел и рассмеялся. Вернул письмо Гамашу:
– Эта Рут явно в тебя влюблена.
– Будь у меня косички, она бы за них дергала, – улыбнулся Гамаш. – Кстати, я думаю, вы ее знаете.
И он продекламировал:
Кто причинил тебе такую боль, что рана не затянется вовеки, что каждую попытку примиренья встречаешь ты кривой ухмылкой?– Так это та самая Рут? – спросил Эмиль. – Рут Зардо? Поэтесса?
И он дочитал до конца это поразительное стихотворение, которое теперь изучали в школах по всему Квебеку:
Но мы, все те, кто знал тебя, твои друзья (презренья твоего объект), мы видели, что ты не знаешь страха, мы знали разум твой и острое словцо и будем вспоминать тебя почти с любовью.Двое мужчин помолчали несколько мгновений, глядя в пляшущие язычки пламени, забывшись в собственных мыслях о любви и утрате, о ране, которая не затянется вовеки.
– Я думал, она умерла, – сказал наконец Эмиль, намазывая паштет на мягкий хлеб.
Гамаш рассмеялся:
– Когда Габри представлял Рут моей жене, он сказал, что они откопали ее в собственном подвале.
Эмиль снова взял письмо.
– А кто такой Габри? Друг?
Гамаш помедлил:
– Да. Он живет в той маленькой деревеньке, о которой я вам рассказывал. Три Сосны.
– Помню-помню, ты был там несколько раз. Расследовал какие-то убийства. Я как-то пытался найти эту деревеньку на карте. Ты говорил, к югу от Монреаля, на границе с Вермонтом?
– Да.
– Что ж, – сказал Эмиль, – наверно, я слеп, потому что мне ее найти не удалось.
Гамаш кивнул:
– Картографы каким-то образом умудрились ее не заметить.
– Тогда как же люди туда попадают?
– Не знаю. Может, она вдруг сама возникает из ниоткуда.
– «Я был слеп, но теперь я вижу»? [14] – процитировал Эмиль. – Ее видят только бедолаги вроде тебя?
Гамаш рассмеялся:
– Там лучшее кофе с молоком и круассаны во всем Квебеке. Я счастливый бедолага. – Он снова встал и положил на кофейный столик остальные письма. – Еще я хотел показать вам вот это.
14
Слова из христианского гимна, написанного английским поэтом Джоном Ньютоном в 1779 году.