Хорошая адептка - мертвая адептка

Маркова Анастасия

— Только если пообещаешь, что не будешь мстить, — он понизил голос до завораживающего шепота, заставил меня затаить дыхание и прислушаться к нему. Его губы почти касались моей ушной раковины, а выдыхаемый воздух щекотал ее, вызывая мурашки во всем теле, сбивая с толку. Хотелось откинуть голову назад, положить ему на плечо, ощутить теплые губы на шее…

Я забилась в крепких мужских руках, хотя сама толком не понимала, чего хочу больше: остаться в этих сладостных объятиях или все же вырваться. Ректор не стал меня удерживать и выпустил, но в силу своего характера тут же попыталась добраться к этому ненавистному пакету. Это было моей роковой ошибкой. Он в очередной раз перехватил руки и развел их в стороны,

не позволяя мне дотронуться до него. Ему не составляло труда удерживать меня на расстоянии от себя. Вскоре я все же выдохлась и сдалась, в мольбе посмотрев в золотисто-карие глаза, которые стремительно начали темнеть. Я не была провидицей, но и так понимала, что сейчас произойдет.

«Эми, нет!» — закричал внутренний голос, однако я решила заглушить его, позабыть о здравом смысле и поддаться мгновению. Винсент, видимо, увидел это в моем взгляде и не стал терять времени даром. Он склонился надо мной, и наши губы все же соприкоснулись.

Это был легкий, едва ощутимый поцелуй, но с привкусом цедры апельсина. Ректор быстро отстранился, буквально на мгновение, чтобы заглянуть в глаза. Заметив мой ничем не завуалированный интерес, побуждающий продолжить, снова припал к губам на этот раз в более решительном и требовательном поцелуе. Сильные руки оставили мои запястья в покое и легли на лопатки, чтобы покрепче прижать к мускулистому телу. Они скользили по спине, сдавливали меня в объятиях, дарили блаженство, заставляя напрочь позабыть обо всем. Мои пальцы сами потянулись к иссиня-черным волосам и зарылись в них, притягивая к себе его еще ближе.

В какой-то момент Винсент подался вперед, заставив меня сделать шаг назад. Затем еще и еще, пока не уперлась спиной в стену. Я отвечала на поцелуй со всей страстью, а моя совесть тем временем предательски молчала. Ничего не имело значения, кроме его рук, мужественного тела и настойчивых губ. Кровь превратилась в раскаленную магму, обжигала вены, заставляла сердце биться с неистовой скоростью. Весь жар собирался внизу живота. И желание погасить его стало нестерпимым.

Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы не сработал таймер, оповестивший о готовности печенья. Он-то и отрезвил нас обоих. Винсент резко отстранился и что-то прошептал. Я же хватала ртом воздух и смотрела на него с ужасом. Казалось, мужчина был поражен случившимся не меньше меня. Оттолкнув ректора, на ватных ногах подошла к плите, достала выпечку и выбежала из кухни. Запоздалое чувство вины и стыда все же накрыло с головой. Мне захотелось немедленно скрыться подальше от него, от себя… И в качестве убежища я выбрала ванную комнату. Благо знала, где она находится.

Как только я до нее добралась, закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной и замерла в таком положении. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а руки тряслись, словно мне было далеко за семьдесят. Совладав немного с эмоциями, подошла к раковине и включила холодную воду.

«Что я творю? Ладно он!.. А где мои мозги? Совсем что ли расплавились в его объятиях? Или их ветром выдуло? Берта же предупреждала, чтобы держалась от него подальше. Как мне после всего этого посмотреть Ингрэму в глаза? А тетке?» — занялась я самобичеванием.

Несомненно, многие представительницы прекрасного пола мечтали очутиться на моем месте, ведь ректор очень красивый мужчина: ухожен, всегда одет с иголочки, обладал умопомрачительной фигурой и природным магнетизмом. А его поцелуи и вовсе заставляли позабыть о морали, прививаемой родителями с самого детства, и желать большего. Однако я не они. К тому же у меня имелся любимый и голова на плечах. Или уже нет?

Почему меня вдруг начало столь беспощадно к нему тянуть? Это все сурия! Точно она! Надо спросить у Берты, из чего была сделана настойка, проанализировать состав и приготовить на его основе любовное зелье.

“Так,

Эми, соберись! Пора отсюда выбираться, иначе он скоро придет проверить, все ли у меня в порядке”, - пронеслась в голове мысль.

Стоило вспомнить о ректоре, как пальцы непроизвольно вцепились в раковину, а дыхание заметно участилось. Я с трудом сдержалась, чтобы не взвыть в голос от собственной глупости. Как можно было настолько безрассудно себя повести? О чем я вообще думала? Однако сколько бы не занималась теперь самоосуждением, время вспять не повернуть. Что сделано, то сделано. Будет уроком на будущее. Сейчас же следовало попросту успокоиться и постараться выбросить случившееся из головы либо похоронить глубоко в сознании. Мне ничего не оставалось, кроме как притвориться, что между нами ничего и не было.

Я несколько раз ополоснула лицо холодной водой, желая сбить румянец с пылающих щек, выключила кран и решила осмотреться. Ничего в этой комнате не намекало на то, что Аурелия остается у него с ночевкой. Здесь стояла только одна зубная щетка, бритва, разные жидкие мыла и его парфюм. Рука сама потянулась к стеклянной бутылочке и сняла притертую пробку. Я закрыла глаза и шумно втянула в себя аромат. На миг показалось, что морской бриз долетел до меня из далеких берегов и окутал нежным шлейфом свежего воздуха, пропитанного солью. Я даже вздрогнула от прохлады, в одно мгновение пробравшей все тело, а затем, поставив обратно бутылочку на полку, вытерла лицо, которое все еще было влажным, и вышла в коридор.

Винсент сидел в гостиной и, глядя в пустоту невидящим взором, помешивал ложкой ароматный чай, который приготовил за время моего отсутствия. Как только он услышал мои шаги, тут же повернул голову и смерил меня обеспокоенным взглядом. От былой обворожительной улыбки ректора не осталось и следа. Мне никогда не доводилось видеть этого стойкого мужчину столь растерянным. Однако уже через мгновение он стал сама холодность и отстраненность.

Я постаралась придать своему выражению лица как можно более непринужденный вид и присела рядом с ним на диван на безопасном расстоянии. Ректор протянул мне чашку, и я приняла ее, пробормотав благодарность. Печенье уже было сложено на тарелку и стояло на небольшом стеклянном столике. Сохранять спокойствие оказалось не так-то просто, ведь исходившие от Винсента аромат и природный магнетизм, его сильные руки, обхватившие чашку, напоминали о произошедшем несколько минут назад инциденте. Мое тело желало продолжения. Поэтому мне следовало держаться от него подальше, если я не хотела повторения этой истории. Судорожно вздохнув, сделала маленький глоток обжигающего горло напитка.

Мы молчали, поскольку оба испытывали неловкость. Желая отвлечься от будоражащих и терзающих сердце воспоминаний, попыталась сосредоточиться на мыслях о зелье, которое завтра непременно следовало сварить. Ведь другой возможности не будет. Вот только озадаченные взгляды Винсента, которые частенько ощущала на себе, не позволяли сконцентрироваться. Тем не менее я была благодарна ему за то, что он не пытался извиниться, иначе напомнил бы мне и о непристойном поведении. А от этого на душе стало бы еще хуже. Хотя куда уж хуже?

Едва чашка опустела, я поставила ее с характерным стуком на стол и поднялась с дивана. Винсент без промедления последовал моему примеру, словно и сам мечтал, чтобы эта отработка, обернувшаяся подобным казусом, поскорее закончилась.

— Большое спасибо за чай, лорд Эванс, — хотелось, чтобы голос прозвучал как можно ровнее, однако он предательски дрогнул.

— А тебе за печенье, Эмилия, — отозвался ректор и аккуратно взял меня за запястье. Этого прикосновения хватило, чтобы меня тут же бросило в жар. К счастью, через мгновение мы оказались в общежитии. — Спокойной ночи, — пожелал Винсент и, не дожидаясь ответа, исчез.