Хорошая я. Плохая я

Ленд Эли

Я хочу открепить лист от мольберта, но она останавливает меня, говорит, что я забыла кое-что.

– Что, простите?

– Художник должен всегда подписывать свою работу.

Я смотрю на нее, она подмигивает, слегка подталкивает меня локтем, и я почему-то не испытываю никаких неприятных чувств, как бывает, когда меня касается Джун. Подписываю рисунок, но велю себе быть внимательнее в будущем – я едва не написала «Энни».

Я уже собираюсь уйти, когда она говорит:

– Не беспокойся из-за девочек, я держу их под наблюдением. Я велела

им отчистить и отмыть палитры. Они раскаиваются в том, что натворили, и я уверена, что ничего подобного не повторится. Может, возьмешь с собой пачку бумаги и коробку с углем, дома порисуешь?

Я ухожу с теплым чувством в груди. Добрый волк наелся досыта.

В коридоре тишина, можно идти, не опасаясь наткнуться на девочек. Иду через школьный двор в раздевалку за папкой, которую там оставила, на полдороге звонит телефон. Номер незнакомый.

Вспоминается ухмыляющееся лицо Иззи, ее вопрос: «Звонков каких-нибудь странных не было?»

Не следовало бы отвечать, но любопытство берет верх. Любопытство меня погубит.

– Слушаю.

– Милли?

Голос низкий. Хрипловатый.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Я звоню по объявлению.

– Какое объявление?

– На открытке.

– Какая открытка?

– Перестань, красотка, не скромничай.

– Откуда у вас мой номер?

– Из объявления, говорю же тебе. Послушай, ты это всерьез или нет?

– Возможно.

– Тебе нравится играть в разные игры? – спрашивает он.

Голос меняется. Становится настойчивее. Я догадываюсь, что это значит.

– Это зависит.

– От чего?

– От того, выигрываю я или нет.

Нажимаю отбой, несколько секунд смотрю на телефон и выхожу из школы. Хотя в подземке утром было тепло, по вечерам холодает, руки у меня зябнут. Я кладу телефон в карман блейзера, руки заняты папкой и пачкой бумаги, которую дала мне МК. Чувствую бедром вибрацию телефона. Сообщение. Я не останавливаюсь, чтобы прочесть его, через несколько минут буду дома. Повернув на дорожку к дому, вынимаю из кармана телефон, на экране снова незнакомый номер.

У меня стоит торчком жду встречи

Перечитываю еще раз, пытаюсь понять, что меня оскорбляет больше – содержание или отсутствие знаков препинания. Деревенщина неотесанная. Сообщение исчезает с экрана, поступает новый звонок. Теперь я узнаю номер – тот же самый, что и в первый раз. Не могу удержаться, чтобы не ответить. Это даже забавно.

– Да?

– Ты что, трубку бросила?

Я пристраиваюсь в углу, прислоняюсь спиной к стене, снимаю тяжелый школьный рюкзак.

– Допустим.

– На тебе сейчас школьная форма?

– Откуда ты знаешь, что я хожу в школу?

– Судя по фотографии – на тебе юбка или платьице?

В его голосе мне явно слышится возбуждение. Мне всегда было интересно – у мужчин оно проявляется так же, как у женщин, или по-другому. Так же.

– Когда мы встретимся? Я плачу хорошо.

Даю отбой. Два ноль, лузер. Меня хотят, и я наслаждаюсь властью.

Поворачиваю на подъездную дорожку, слышу свист. Морган. Она свистит сквозь пальцы, как работяга или охотник, который подзывает собаку. Я улыбаюсь, она кивком зовет меня подойти, потом прячет подбородок за ворот своей куртки на «молнии», так что видна только верхняя часть лица. В руке она держит что-то. Я подхожу. Синяк под глазом стал меньше, но, когда открывается все лицо, вижу, что губы у нее искусаны, в крови. Она жует их, как нечто съедобное. Как закуску.

– Привет.

Она не отвечает, отворачивает голову, кусает губу, отрывает от нее кусочек кожи. Выступает свежая капля крови, как будто она ест ягоды, какую-то вкуснятину. Она слизывает кровь, вытирает губы рукавом куртки. Мне удается разглядеть, что в руке она держит открытку, но какую – не видно.

– Из школы вот иду.

Она пожимает плечами.

– Глаз у тебя лучше.

– Ага, до следующего раза.

– А что случилось-то?

– На косяк налетела, как говорит моя мать, – ухмыляется она.

А с мамой спорить не полагается, верно?

– Тебя зовут Милли, так, что ли?

– Да.

– Нашла вот какую-то фигню. Подумала, что это твое, потому что тут твоя фотка. И имя вроде твое написано. М-И-Л-Л-И.

Она читает по буквам, с усилием выдавливая каждый звук из своих покусанных губ.

– А почему ты так странно читаешь?

– Да потому, что у меня дислексия, блин.

По ее лицу пробегает гримаса стыда. Мне тоже стыдно, что ей стыдно из-за меня, я отвожу глаза.

– Да тут можно вообще ничего не читать, и так все понятно. – Она протягивает мне открытку.

Очень профессиональная работа, качественный цвет, ламинирование. Я представляю, как ее печатали, потом пустили по типографии, как жирные парни фыркали в свои кружки с чаем, передавая ее из рук в руки.

– Откуда это у тебя?

– Нашла вчера вечером в телефонной будке, справа возле арки на Лэдброук-гроув. Мой телефон сломался, а у матери на телефоне нет денег.

Знаю я это место. Грязный угол, заваленный мусором, залитый мочой, там можно видеть коллекцию таких объявлений. И мое лицо среди них. Новое лицо в ассортименте. Добро пожаловать, свежее пополнение. Целая галерея сисек, открытых ртов, искаженных дикой страстью женских лиц. И вот вам, школьница. Фотография та же, что была на плакате в раздевалке. Текст другой.

ШКОЛЬНИЦА МИЛЛИ ОБОЖАЕТ СОСАТЬ, ЗВОНИТЕ ПО УКАЗАННОМУ НОМЕРУ

Туалет в естественно-научном корпусе. Иззи. «Я никогда не прошу дважды». Мой телефон вибрирует, из левого кармана раздается жужжание. Краткий момент, когда могу насладиться популярностью. Почувствовать себя звездой. Возбужденные кретины обрывают мой телефон.

– Без обид, но ты не похожа на такую.

– Я не такая.

– Так с чего вдруг?

– Кто-то пошутил.

– Видно, кого-то ты здорово допекла, шутка уж больно гадкая.