Хорошая жена
Шрифт:
Я вытерла их и поднялась в нашу спальню, где расстегнула и сбросила костюм, повесила его в шкаф и надела джинсы.
Наша спальня была своего рода складом. Она была заполнена разнообразными вещами с благотворительных базаров, жемчужиной коллекции являлся обтянутый гобеленом табурет с изображением двух котят, который Уилл почувствовал себя обязанным купить на ярмарке в помощь больным раком. Всякий раз, когда я смотрела на него, Уилл укоризненно хмурился: во-первых, потому что я ненавидела этот табурет, во-вторых, потому что никогда им не пользовалась.
В других мирах,
Жена одного из уходящих с арены заднескамеечников, [2] Эми Грин, однажды прочитала мне лекцию по экономике. Для того, чтобы выжить (слова падали из ее скорбно поджатых губ), надо воспользоваться экономикой ожиданий. Я не обсуждала ни с ней, ни с Уиллом, те маленькие экономические чудеса, что привыкла совершать каждый день. Они оставались вне поля зрения и никогда не упоминались.
Я потянула с кровати покрывало. Вот оно было действительно прекрасно. Традиционное американское лоскутное одеяло, присланное моей матерью, Салли, уже старое и немного потертое, заботливо прошитое искусными стежками. Оно вызывало восторг у всех.
2
Заднескамеечник — законодатель, не входящий ни в правительственное, ни в оппозиционное руководство, рядовой член парламента.
Внизу на кухне Манночи готовил поздний чай, а Уилл говорил по телефону. По утрам в воскресенье Манночи часто присоединялся к нам за завтраком, входя в дом на цыпочках, пока все еще спали, а чуть позже я спускалась на кухню, привлеченная запахом яичницы. Для меня не было неожиданностью, когда он предложил мне торт из моего собственного холодильника.
— Бриджит приготовила его специально для вас двоих, — сказала я.
Бриджит была наша кухарка, помощница и экономка. Я отрезала два куска и бросила нож в раковину, чтобы не соблазняться. Я смотрела, как Манночи ест и представляла, как сладкие крошки растворяются на языке.
— Как твой сын? — спросила я.
Манночи удалось справиться с довольной улыбкой.
— Оказывается, неплохой гимнаст. И самый быстрый бегун в школе.
Он нечасто делился сведениями о домашней жизни, даже после своего неожиданного позднего брака, который произвел на свет бледного задумчивого мальчика, иногда появлявшегося в нашем доме, чтобы перекусить рыбными палочками за кухонным столом.
Уилл положил трубку.
—
Улыбка смягчила черты Манночи.
— Он увлечен идеей выдвижение женщин и представителей меньшинств.
Я посмотрела на Уилла.
— Приглядись к нему получше.
Уилл послал мне свой характерный сигнал — быстрое поднятие бровей — что означало: «Хорошая шутка». Или «Ты права». Или «Спасибо». Или все вместе.
После чая Манночи уехал, чтобы выловить миссис Манночи из плавательного бассейна, а Уилл удалился в кабинет поработать с «красным ящиком». Я осталась на кухне, чтобы проверить кладовую и составить списки, когда услышала громкие голоса с половины Мэг.
Сестра Уилла уже давно жила с нами в Ставингтоне, и у нас с ней было много возможностей поспорить на разные темы, в том числе, что такое «хорошо», и что такое «плохо». Мэг была похожа на справедливого и нежного ангела. «Я классический случай безнадежной неудачницы.» — сказала она мне однажды. Она вздохнула и взглянула на меня. — Я плохая. А ты хорошая, Фанни. Она добавила с самым саркастическим видом: — Просто мне не повезло.
Я поставила на полку бутылку оливкового масла и внезапно заметила, что мои пальцы дрожат. Этот шум означал только одно, и наш дом в течение некоторого времени был избавлен от подобных происшествий. Мэг напилась. Только не сейчас, подумала я. Что случилось, Мэг? Ведь все было хорошо.
Уилл услышал ее, его губы побелели. У меня заняло несколько лет, чтобы понять, что это в равной мере означает страх, отвращение и любовь, и моей заботой было защитить его.
— Я схожу, — крикнула я. Я прошла по коридору, который пронизывал весь дом и вышла на половину Мэг. — Саша?
— Мы наверху, Фанни.
Я нашла его в спальне Мэг, пытающегося уложить безвольное тело матери на кровать, и поспешила на помощь. Мэг упала на бок, ее дыхание было хриплым. Я откинула волосы со лба.
— Я должен был проверить ее. — Саша удобнее уложил ее ноги. — она пила весь день. — он с усилием добавил. — Извини.
— Это не твоя вина. — я наклонилась поднять бутылку виски с пола. В ней оставалось почти три четверти. — Я не думаю, что она много выпила, Саша.
— Этого достаточно.
— Она хорошо себя чувствовала в последнее время, даже когда тебя не было. — Сашина ню-метал группа изо всех сил пыталась пробиться в хит-парады, и он часто уезжал на концерты. Саша вздрогнул, и я чуть не ущипнула себя. — Саша, это не из-за тебя. Это всегда происходит неожиданно; это или время года, или неожиданные расходы или…
— Я знаю. Сегодня звонил отец. Судя по всему, он хочет пересмотреть алименты. Наверное, из-за этого.
— Да. — Мэг никогда не могла взять верх над Робом, который бросил ее, когда Саша был еще совсем маленьким. — Ей всегда сложно разговаривать с отцом.
— Я знаю, — повторил он. Он выглядел слишком усталым для двадцатичетырехлетнего парня. Я обняла моего приемного сына. От него всегда пахло чистотой, несмотря на задымленные и пропахшие пивом клубы, где он работал. — Не отчаивайся.