Хорошее поведение
Шрифт:
– Остынь, Уилбер, это подруга нашего хозяина дома.
– А какая разница?- поинтересовался Хауэи и подмигнул теперь уже Дортмундеру.- Мы все просто мужчины, ты же знаешь, что я имею в виду.
– Нет,- возразил Дортмундер.
– Я говорил тебе в прошлый раз,- объяснял Тини для Дортмундера.- Уилбер совсем недавно вышел. Он провел за решеткой очень долгое время.
– Сорок восемь лет,- уточнил Хауэи и подмигнул всем, ухмыляясь и причмокивая, как будто это было огромное достижение в его жизни.
Дортмундер уставился на него.
– Сорок восемь лет? Что ты такого
– Ну, все начиналось с дешевых мелочей,- отвечал Хауэи,- с сейфа на складе пиломатериалов. Но я сбежал, это ведь я, цирковой артист, умеющий освобождаться от цепей.
– Он хорош в своем деле,- обратил внимание на это Тини.- А трудность в том, что он плох во всем остальном.
Дортмундер спросил:
– В каком смысле?
– Смысл в следующем,- начал Тини.- Он может сбежать и идти по дороге полмили, а затем не знать, что делать дальше.
– Снаружи огромный мир,- заметил Дортмундер и подмигнул.
– Обычно, когда они посылали собак по его следу, то находили Уилбера по колено в водосточных водах трубы под каким-нибудь скоростным шоссе.
– Вот где я заполучил свой артрит,- вмешался Хауэи и еще раз отсалютовал Мэй.
– Затем они добавляли еще несколько лет к вынесенному приговору,- рассказывал Тини,- за побег. И в итоге на все про все пошло сорок восемь лет, чтобы отсидеть десятилетний срок, который он мог сократить за хорошее поведение до трех лет.
– Но я поставил их на уши,- заметил Хауэи, засмеялся и щелкнул каблуками ботинок.
– Он еще не адоптировался к улице,- продолжал Тини.
– Женщины,- произнес, коверкая слово Хауэи, причмокивал и потирал свои ладони вместе.- Я много от чего отказывался. Ты ведь знаешь, о чем это я, дорогуша?
– Не со мной,- ответила Мэй.- Увидимся позже, Джон, я иду на работу.
– Ты можешь поработать со мной в любое время, дорогуша.
Мэй сделала выбор в пользу Дортмундера и направилась к выходу из гостиной. Хауэи дружески похлопал ее по заднице и хихикнул. Она остановилась, повернулась и тыкнула в него пальцем.
– Если ты еще раз так сделаешь, то крепко пожалеешь.
– Это чтобы провести весело время, милка,- сказал он и снова щелкнул каблуками
– Осел,- прокомментировала Мэй и пошла в свой Howey.
Тини сказал:
– Ты заставляешь меня смущаться, Уилбер. Если бы я только не нуждался в твоих пальчиках, я запихнул бы их тебе в нос. Садись и будь хорошим мальчиком.
– Еще бы,- согласился Хауэи и опустился на самый неудобный стул в комнате. Они сидел там, с очень прямой спиной, ступни пританцовывали, пальцы играли арпеджио на коленях вместо фортепиано. Он ухмылялся и подмигивал в разные стороны.
– Я говорил тебе, он необыкновенный. Ты помнишь это?
– Воскрешаю в памяти. Пойду за книгами.
В спальне Дортмундер застал разъяренную и почесывающую себя везде Мэй:
– Они выпустили его слишком рано,- злилась она.
– Нет,- ответил Дортмундер, вытягивая два блокнота из тайника в шкафу.- Не слишком рано, поздно. Слишком поздно.
Он вернулся в гостиную комнату, где Хауэи так и не сдвинулся со своего стула, а Тини расположился теперь на диване.
–
– Давай посмотрим на них,- предложил Хауэи.
Дортмундер отдал ему книги и смотрел с сомнением, как тот начал листать одну из них.
– Ну, э-э,- начал нерешительно Дортмундер.- Ты ведь знаешь всю эту старую технику, да?
Хауэи глянул на него презрительным взглядом.
– А, по-твоему, что у нас было в тюряге? Стринги?
– Он знает свое дело, Дортмундер,- ответил Тини.- Он может жить как первобытный человек, но он разбирается в этих делах.
Дортмундер все еще в опасениях, присел в свое кресло. Несколько минут тишины были прерваны уходом Мэй из квартиры, которая закрыла за собой входную дверь немного громче, чем обычно, а потом Хауэи захлопнул вторую книгу, расположив их вровень на коленях, и сказал:
– Ну, мне понравилось, окей.
– И есть гарантии по датам, да?
– Да,- заверил Дортмундер.
– Ну, тогда я не вижу проблемы,- и Хауэи засмеялся, забарабанил пальцами по поверхности книги на своих коленях, затем улыбнулся Тини и сказал:- Заполучить это здание будет проще, чем поднять помидор, эй, парень, берегись, Чарли!
Тини спросил:
– Ну, Дортмундер? Что ты думаешь?
– Я думаю, его нужно держать подальше от монахини.
Тини согласно кивнул:
– Я прослежу за этим,- ответил он.- Значит, Уилбер может остаться со мной.
Хауэи стучал пальцами и пританцовывал ногами и улыбался всем:
– Это монахиня дала вас всю информацию?
– Это она,- подтвердил Дортмундер.
– Как у нее получилось это?
– Понятия не имею.
– Ха,- вырвалось у Хауэя, он склонил голову, прищелкнул языком и задумался о своем.- Это должна быть шаловливая маленькая монахиня? Да?
15
Если большую часть времени молчать, то такое существование предоставляет массу преимуществ. Одним из них являлось то, что через некоторое время ты становишься невидимой. Сестра Мэри Грейс (в девичестве Элейн Гвен Риттер), маленькая и стройная, в мягких туфлях без каблуков плыла по своей квартире-тюрьме бесшумно, как призрак монахини, замурованный в средневековом замке. Ее большие глаза замечали все, ее нежные уши слышали каждое слово. В большинстве случае люди даже забывали об ее присутствии.
Замки играют большую роль. На дверях, ведущих на две лестничные площадки, были вмонтированы два сложных электронных замка. Открывались они не обычным ключом, а с помощью компьютеров с небольшой панелью как у телефона с тональным набором и были встроены в стену рядом с каждой дверью. Хендриксона этот депрограммист, который жил этажом ниже на семьдесят пятом, пользовался одной из тех дверей. Охранники, чьи кабинеты располагались в «Margrave Corporation», двумя этажами ниже, на семьдесят четвертом, использовали вторую дверь. Она видела как охранники и Хендриксон нажимали четырехзначный номер, чтобы разблокировать дверь. К сожалению, у нее никак не получалось подойти настолько близко, чтобы увидеть какие именно цифры они выбирают и в какой последовательности. Уж настолько невнимательными они не были.