Хороший человек
Шрифт:
— Послушай, на кого это ты так уставился, Вавржинек? — обратился к нему сидевший напротив скрипач, тронув его смычком.
— Э, да ему вон те девчата понравились, — сказал другой, — а они на самом деле чертовски хороши.
После этих слов сразу же почти все повернулись к столу, где сидели девушки.
— Ну, — сказал первый, — это нашего поля ягодки, видно по ним. Которая же тебе больше нравится, Вавржинек?
— Если тебе дурак нужен, поищи в другом месте, а из меня дурака не делай, — сердито ответил мальчик.
— Фу ты, с тобой надо обходиться, как со старым
— Если я на них и смотрел, так только потому, что одна из них похожа на мою сестру. И не будь она дома, я бы подумал, что это сестра.
— Откуда ты знаешь, что это не она, если столько лет тебе ничего о доме не известно, — обронил один из музыкантов.
— Знаю только то, что ей нет нужды служить, да и не ушла бы она из дому. Вот почему это не может быть она, но похожа на нее как две капли воды, — сказал Вавржинек и устремил на Мадлу взгляд пристальный и печальный. Но тут скрипач стал настраивать скрипку, за ним взяли инструменты и другие музыканты, и Вавржинеку пришлось смотреть в ноты. Играли какой-то вальс популярного в то время Штрауса. Михал превозносил его до небес, а пани Катержине он не нравился, и она сказала, что было бы приятнее, если бы сыграли какую-нибудь чешскую песенку, с чем девушки охотно согласились. Михал упорно защищал Штрауса, женщины же не разрешали говорить ничего дурного о чешских песнях, и они долго спорили, пока в конце концов пани Катержина все же не взяла верх. Тем временем музыканты кончили играть и опять отдыхали.
— И чего это кларнетист все время смотрит на нас? — заинтересовалась Ленка. — Как ни оглянусь, он все только сюда и глядит.
— Видно, нравитесь вы ему, — сказал Михал.
— Я встречаю его в костеле святого Яна. Каждое воскресенье он бывает там на хорах, — отозвался Яноушек.
— И я, кажется, тоже где-то его видела, только не знаю где, очень уж он мне знаком, — сказала Мадла, приглядываясь к Вавржинеку.
Музыканты заиграли снова, потом исполнили еще несколько пьес, которые доставили Михалу удовольствие, но вдруг скрипка повела: «Сеял я просо на краю поля, где поворачивают плуг». Мадла схватила Ленку за руку, зарделась, глаза у нее заискрились, и, если бы она не стеснялась, тут же стала бы громко подпевать.
— Ну, вот это уже наша музыка... от нее сердце из груди рвется, а с тем, что они до сих пор пиликали, пусть идут к черту, — воскликнула развеселившаяся пани Катержина и добавила: — Я не я, если не дам им за эту песню новехонький золотой!
Девушки тут же сказали, что и они добавят.
— Ну, погодите, поймаю я вас на слове. Я тоже дам с удовольствием, и мне эта песенка нравится! — сказал Михал, чтобы не рассердить свою Каченку.
Доиграв песню, музыканты отложили инструменты и стали разговаривать.
Потом Вавржинек и еще один встали, взяли ноты и стали обходить публику, один с одной стороны, второй с противоположной. Вавржинек сразу же направился к столу, за которым сидели Михал и пани Катержина с девушками. Обычно он обращался к посетителям по-немецки, а тут, когда он подошел к столу, у него невольно вырвалось по-чешски:
—
Пани Катержина положила на ноты то, что обещала, и столько же добавил Михал.
— Это вам за последнюю чешскую песенку, а то, что вы играли сначала, нам не понравилось, — сказала пани Катержина, которая любила говорить правду в глаза.
— Нам приходится играть всякое, дорогая пани, потому что кому-то нравится одно, кому-то другое, — ответил Вавржинек.
— Ну, разумеется. Каждому хочется услышать то, что ему больше по вкусу, — согласилась пани Катержина.
— А правда, что все вы чехи? — спросил Яноушек.
— Все, — ответил Вавржинек, не спуская глаз с Мадлы, которая тоже глядела на него необычайно пристально.
— А из каких вы краев? — спросила Мадла.
— Кто откуда, а собрались мы вместе случайно. Я, например, из-под Градца.
— Из-под Градца? А из какого места? — продолжала расспрашивать его Мадла с дрожью в голосе.
— Из Есениц. Вавржинек Залесский.
— Брат! — воскликнула Мадла и, быстро вскочив из-за стола, схватила его за обе руки, заплакала и стала целовать его лицо. Руки у Вавржинека опустились, ноты вместе с деньгами упали на землю, а сам он словно остолбенел. Погодя из глаз его покатились крупные как горошины слезы.
— Боже, как обрадуются мать и тетка, когда я напишу им, что мы встретились! — были первые слова Мадлы.
— А они не сердятся на меня? — спросил Вавржинек.
— Не сердятся, только мать переживает, что не знает ничего о тебе. Но почему же ты о себе не давал знать, Вавржинек, и где ты был все эти три года?
— Все тебе расскажу, Мадленка, наберись терпения. А что ты делаешь в Вене?
— Служу.
— Ты служишь? Зачем?
— Тоже узнаешь.
— Если бы я мог предполагать это, я бы разыскал тебя сразу же, как только ты сюда приехала, но мне и в голову не приходило, что ты можешь оказаться в Вене. Я только подумал: она похожа на сестру, — сказал Вавржинек, радостно глядя на Мадлу.
— Ах, у кого мы о тебе только не расспрашивали, Вавржинек, и ничего, никаких следов. Вот уж не ожидала найти тебя среди музыкантов, — сказала Мадла.
— Ошибка в том, что мы все время вас искали у сапожников, — засмеялся Михал.
— Ну как же мне в голову не пришло, что ему могло понравиться другое занятие и он выбрал себе веселое ремесло, которым у нас владеет каждый, — удивилась Мадла.
— Мне казалось, что Вавржинек младше, и потому я разыскивал его среди маленьких мальчиков, — признался Яноушек.
— Он еще молодой, только долговязый, — заметила Мадла.
— Сколько мы искали, чего только не думали, и все напрасно, пока господь бог не привел нас сюда, — заметила пани Катержина. — Вот Гаек-то обрадуется! Он мне строго наказал, чтобы я разыскивала вас, Вавржинек.
— Да он на этих днях приедет, — откликнулся Михал, — передал мне с оказией, чтобы я ему тут кое-что приготовил, так как долго задерживаться не сможет. К жатве он всегда возвращается домой. Пишет также, что у них была помолвка, а после жатвы будет свадьба. Не знаю только, его или сестры.