Хороший день, чтобы стать чудовищем. Сборник рассказов
Шрифт:
– Товарищ Збажин! – выпалила она, остановившись. – Почему вы от меня бегаете?
– Можно просто Йожин, – сказал я как можно мягче и посмотрел в ее серые, отгороженные от внешнего мира тоненькими стеклами узеньких очков глаза. – Я не такой старый.
– Нет, вы мне ответьте, товарищ Збажин, – не заметив моего манёвра, строго проговорила Ева, – куда вы всё время убегаете?
– Это когда как, – с притворным удивлением ответил я. – Сейчас, например, в столовую. Обед же…
– Ну и что, что обед! – не унималась Ева. – Вы числитесь в обществе книголюбов и должны сдавать членские взносы! Три кроны за июль и две кроны август!
– А
В секундном раздумье пани Ева очаровательно сморщила лобик.
– Не знаю. Так сказал товарищ председатель месткома…
– А сегодня по слухам будет суп папцун, – ещё мягче, чем про то, что я не старый, сказал я. – Пани Ева, вы любите папцун?
– Не сбивайте меня, товарищ Збажин! Вечно вы меня сбиваете! Гоните уже пять крон!
Сказав это, Ева топнула ножкой, и её грудки под кофточкой весело подпрыгнули. Решив, что пять крон это достаточная плата за увиденное, я полез в карман.
– Вот, возьмите, – я вложил монетку в протянутую ладошку, а когда ладошка превратилась в кулачок, аккуратно перевернул его тыльной стороной вверх, наклонил голову и приложился губами чуть выше маленьких розовых костяшечек.
– Что вы делаете! – взвизгнула пани Ева, словно от горячего, отдёрнув руку.
– Целую вашу ручку, пани Ева, – сказал я.
– Не делайте так больше, товарищ Збажин! – сузив глаза в узкие щёлочки, проговорила Ева. – У меня есть жених. Он боксёр!
В этот момент мимо нас проплыл огромный малиновый свитер известного книголюба Мишо Ежда, надетый, соответственно, на самого Мишо. Ева отреагировала мгновенно.
– Товарищ Ежд! – крикнула она. – Товарищ Ежд!
Услышав свое имя, Мишо повернулся, но продолжил движение. Видимо, он был безразличен к прелестям пани Евы.
– Стойте! – практически перейдя на ультразвук, пропищала Ева и, не попрощавшись со мной, обозначенным выше способом, посеменила вслед за малиновым свитером, который уже скрылся за ближайшим углом.
Пани Еву я обманул – папцуна в меню не значилось – а значилась там наряду с лапшевником и молочным супом для немощных желудком – солянка. «Солянка – это даже лучше», – решил я, взял с металлической полки последний поднос и пристроился в конец длиннющей очереди, состоявшей из моих голодных сослуживцев и сослуживиц.
Глядя на их сутулые, обтянутые свитерами, платьями, кофточками, пиджаками и рубашками в клетку спины, мне вдруг подумалось, что вместо того, чтобы уныло плестись в этой очереди они могли бы запросто станцевать Летку-Енку, благо уже стоят гуськом. «Там, там, та-да-рам-пам-пам!» – заиграло у меня в голове, и там же, то есть, в моей голове, мои голодные сослуживцы и сослуживицы, ухватив друг друга за талии, как по команде начали прыжками перемещаться вдоль прилавка, задирая в такт ноги, впрочем, не всегда в него попадая. Видение меня развеселило настолько, что я не удержался и хихикнул.
– Чего смеёшься, анекдот вспомнил? – улыбающимся жирафом перегнулся мне через правое плечо, видимо, уже расставшийся с пятью кронами Мишо Ежд. – Рассказывай!
От неожиданности я ойкнул.
– Нет, это у меня нервное, – пояснил я и еще раз придурковато хихикнул.
– А-а-а-а, – протянул Мишо и убрал голову.
Ведомый опытной рукой тети Крыси алюминиевый половник
– Спасибо, тетя Крыся, – сказал я, давясь слюной.
– На здоровье, пан Йожин, – улыбнулась она. – Кушай, не обляпайся!
Я аккуратно переставил тарелку с прилавка себе на поднос и заметил, что две черные лоснящиеся маслинки и долька лимона на слегка волнующейся поверхности сложились в веселую рожицу. «Хороший сегодня день», – подумал я и пошёл искать свободное место.
Когда я сытый вернулся в отдел, передо мной развернулась буквально водевильная сцена: начальник отдела Алеш Янота, он же «Маленький фюрер», размахивая пачкой листов бумаги, гонялся за моим другом и соседом по рабочему месту Йиржи Новаком. Преследуемый, который по габаритам был раза в полтора больше загонщика, картинно закрывая зад папкой-скоросшивателем, истово голосил:
– Не пойду! Не пойду я к нему! Не пойду и всё… и не просите… и по приговору суда не пойду!
Йиржи лавировал между столами коллег с проворством беременной слонихи, отчего стоявшие на них неустойчивые предметы – лотки, папки и прочая канцелярщина – с грохотом валились на пол; вынужденный перепрыгивать образовавшиеся препятствия, Янота, тем не менее, от своей жертвы не отставал. Наконец, загнанный между столом и тумбой с кактусом, и, видимо осознав, что бежать ему некуда, Йиржи остановился. Янота, тяжело дыша, протянул ему те самые бумаги, которыми секунду назад махал. Йиржи изменился в лице и спрятал руки за спину.
– Ты пойдешь, Йиржи, – твердо сказал Янота, – возьми отчёт.
Йиржи посмотрел на пачку, как на топор, которым его собираются укорачивать, и обреченно выдохнул:
– Не пойду.
Янота не слишком убедительно изобразил на лице удивление.
– Ну почему, Йиржи? В чём проблема?
Йиржи достал руки из-за спины и приложил их к груди, отчего стал похож на влюбленного.
– Там же написано, что наши у Визовице в болоте бульдозер утопили… он же меня за это сожрёт и не подавится, – горячо и, кажется, вполне искренне произнес он, – Алеш, я же не самая красивая девушка деревни, чтобы отдавать меня на съедение чудовищу! Пусть пойдёт, вот хоть Мацкевич, у него фигура по женскому типу…
– Что-о-о-о? – подал голос Вашек Мацкевич, у которого действительно была женская фигура, а проще говоря, толстая задница и узкие плечи, – на себя посмотри, аполлон хренов!
– Нет, Вашек, до тебя ему далеко… – сказал Янота и неосмотрительно повернулся к Мацкевичу.
Улучив момент, Йиржи сделал неуклюжую попытку вырваться из западни, но Янота, должно быть, боковым зрением заметивший его движение, вошел с ним в клинч. Высокий и плотный Йиржи наверняка бы опрокинул маленького субтильного Яноту, а сам вырвался бы из комнаты в спасительный коридор, но в этот самый момент в дверном проеме возник начальник управления, наш «Большой фюрер» – Томаш Вржец.