Хороший год

Мейл Питер

— Eh alors? [94]

— Кофе, — сказал Макс. — Вот что нужно нам всем.

Замечательный предлог прервать битву с паутиной. Мадам Паспарту затопала в кухню и, поставив на стол три чашки с блюдцами, принялась возиться с чайником и cafeti`ere [95] .

— Нежданный друг? — она лукаво взглянула на Макса. — Наверно, copine? [96]

— Впервые в жизни вижу.

Мадам Паспарту хмыкнула. Она уже не девочка

и прекрасно знает, что молодые особы домой к молодым людям ни с того ни с сего не заявляются. За этим всегда кроется une histoire. Она залила молотый кофе кипятком и стала с нетерпением ждать незнакомку. Чутье ей подсказывало, что приезд этой барышни сулит много неожиданного.

94

Это как понимать? (фр.).

95

Кофейник (фр.).

96

Приятельница (фр.).

Так оно и вышло, но, к великому огорчению мадам Паспарту, увлекательные новости обсуждались исключительно на английском языке, для нее почти непостижимом. Тем не менее во время разговора она упорно сидела за столом, поворачивая голову от одного собеседника к другому, словно присутствовала на теннисном матче.

— Так, сначала познакомимся. Это мадам Паспарту. А меня зовут Макс.

Девушка протянула через стол руку:

— Кристи Робертс. Из города Сент-Хелена, Калифорния.

Ага, вот откуда такие зубы и загар, подумал Макс, а вслух сказал:

— От дома вы забрались далековато. У вас каникулы?

— Отпуск, вы хотите сказать? Не совсем. В общем, это долгая история. — Она опустила в чашку два кусочка сахара и стала помешивать кофе, явно собираясь с мыслями. — Меня растила мать. Она почти не рассказывала мне про отца, только между прочим проронила, что он погиб в автомобильной катастрофе, когда я была еще в пеленках. Пару лет назад она заболела и в прошлом году умерла. Инсульт... — Кристи тряхнула головой: — Вы не против, если я закурю?

— Пожалуйста! Вы же во Франции, для курильщиков это сущий рай.

Макс принес старинную пепельницу и пододвинул к гостье. Кристи достала из сумки пачку сигарет и закурила.

— Идиотская привычка. Наверняка я — единственный человек в Калифорнии, который балуется никотином вместо травки. — Она пустила в потолок струю дыма. — Ну вот. После похорон надо было разобрать мамины бумаги: банковские счета — страховки, словом, как всегда в таких случаях. Короче, я наткнулась на письмо, очень старое, от какого-то парня по имени Генри; он писал, что скучает по ней и хочет, чтобы она переехала к нему во Францию. В том же конверте лежала его фотография, очень нечеткая, — сидит на солнце возле бара. Думаю, это был он.

— Правда? А снимок у вас с собой?

— В сумке, она в машине. В общем, мне стало любопытно, я начала расспрашивать соседей, всех, кто знал маму еще в молодости. Выяснилось, что этот самый Генри какое-то время жил в Калифорнии, и они с мамой... ну, вы понимаете, встречались, что ли. — Она допила кофе и благодарно улыбнулась мадам Паспарту, когда та подлила ей еще. — Любопытство взыграло еще сильней, и я первым делом запросила в Сакраменто

свою метрику. А там было указано имя отца.

— Генри Скиннер?

Она утвердительно кивнула.

— Потому я и приехала сюда. Решила, что пора познакомиться с отцом. — Она загасила недокуренную сигарету и пожала плечами: — Видимо, опоздала.

— Боюсь, что так. — Макс покачал головой. — Мне очень жаль. Он умер месяц назад. Скажите, а как вы узнали, куда ехать?

— Один старинный мамин друг работает в Вашингтоне, в госдепартаменте. На поиски ушло несколько недель, но эти ребята могут разыскать что угодно.

Макс опять покачал головой и встал:

— Позвольте вам кое-что показать.

Он зашел в гостиную и вернулся с фотографией в серебряной рамке. Вынул спрятанный сзади, под лоскутом бархата, второй снимок, побуревший и потрескавшийся от времени, и положил его перед Кристи.

Она долго молчала, вглядываясь в фотографию.

— Вот это да! Фантастика. — Она посмотрела на Макса, потом опять на карточку. — Это же моя мать. А это, полагаю, мой отец.

— И мой дядя, — добавил Макс. Под тем предлогом, что ей надо убрать посуду, мадам Паспарту склонилась к столу и вперилась в фотокарточку, но, к своему великому огорчению, так ничего и не поняла.

— Месье Макс, — не выдержала она, — qu'est-ce qui se passe? [97]

Макс почесал в затылке:

— Я и сам не очень понимаю.

Повернувшись к Кристи, он стал рассказывать про то, что знал сам: про свои приезды к дяде на школьные каникулы, про дядину смерть и завещание. Завещание... Макс вдруг вспомнил, о чем предупреждала его Натали Озе. Он снова взял в руки снимок.

— Господи, я ж об этом напрочь забыл. Интересно... — Он глянул на Кристи: — Слушайте, мне надо позвонить.

97

Что происходит? (фр.).

— Звоните, раз надо, — улыбнулась она.

Когда Макс дозвонился до конторы нотариуса, секретарша сообщила, что мэтр Озе на несколько дней уехала в Париж. Макс повесил трубку и безвольно откинулся на спинку стула.

— Дело в том, что во Франции есть закон о наследстве, — объяснил он. — После смерти человека его собственность переходит к ближайшему родственнику — мужу, жене, детям. Выбора нет. Но когда дядя Генри составлял завещание, он думал, что я его единственный родственник. О вас-то он понятия не имел. — Макс нахмурился. — Вообще это довольно странно. Почему он о вас ничего не знал?

— Сначала мама вышла замуж за парня по имени Стив Робертс, но семейная жизнь у них не заладилась. А потом, наверно, решила, что не годится ей... ну, ехать к вашему дяде с таким подарочком на руках. А может быть, просто не любила его. Кто знает?

Чисто рефлекторно Макс взглянул на часы — как истый англичанин, он ждал минуты, когда уже позволительно будет пропустить первый стаканчик, — затем встал, принес к столу бокалы и достал из холодильника бутылку ros'e.

— Вы догадываетесь, куда я клоню? Если вы дочь дяди Генри, его завещание может оказаться недействительным. — Он налил вина и протянул бокал Кристи. — А это, в свою очередь, означает, что по закону собственность должна перейти к вам.