Хороший мальчик. Строптивая девочка
Шрифт:
— СТАС!
Я наконец-то разомкнул свои руки, и она выскользнула из моих объятий. Последний раз посмотрела на меня, и, печально улыбнувшись, коснулась моих губ лёгким поцелуем и вышла из машины, тихо прикрыв за собой дверь.
А я остался. Сидел на своём месте, уже не сдерживая обжигающих слёз и смотрел, как она удаляется навстречу новому дню.
Глава 27
В баре было шумно и многолюдно. Мы опять пахали втроём, и даже этого мне казалось мало. За несколько дней до Нового года людям хотелось праздника. Народ заканчивал свои отчёты, закрывал год,
Я вежливо улыбалась гостям, подкалывала уставших официантов, через раз пикировалась с Сидорчук и учила жизни Лику, офигевавшую от происходящего. Севка осторожно косился в мою сторону, словно подозревая меня в чём-то страшном. А я… а я всего лишь старалась жить.
Прошло почти два дня с тех пор, как я ушла от Стаса, предоставив ему возможность выбирать. И он в своей излюбленной манере молчал. И я не то, чтобы паниковала. Скорее уж терялась в догадках и опасениях, периодически впадая в оцепенение от переживаний о нём. Но что-то внутри меня упрямо шептало, что надо верить, и я верила. Ждала, верила… и волновалась. Чуть-чуть. Или не чуть-чуть. Но держалась, вполне достойно, готовясь принять его любое решение. И я понимала, что да, приму. И даже осуждать не стану в случае чего. В любом случае… Я сейчас и я два месяца назад — два разных человека, и это была полностью заслуга Стаса. Ну и немного Ромки, Дамира и Александра Дмитриевича, пробудивших во мне странное желание перестать бояться людей, и не менее странную мечту иметь семью.
Какими бы сложными не были мои родственные отношения, это были я и мои папа с мамой. И мне их очень не хватало, несмотря ни на что. Не могу сказать, что мы сумели простить друг другу всё. Нам ещё многому предстоит научиться, но я надеюсь, что мы справимся.
В тот день, когда я, наконец-то, объявилась в родителськом доме, мы долго сидели с мамой, пытаясь прийти хоть к какому-то решению, а потом опять разревелись, вместе.
Такими отец нас и застал — рыдающими, хлюпающих носами и через раз нервно хихикающими. Он какое-то время постоял в дверях, разглядывая, наши прижавшиеся друг к другу фигуры, покрутил пальцем у виска, и сказал, что мы ненормальные истерички. После чего немного подумав, философски добавил, что мы, как ни крути, его истерички, и видимо ему всё-таки придётся о нас заботиться. После чего мы все вместе успокаивались обжигающим липовым чаем.
Завтра по плану у меня было посещение их свадьбы, и я странным образом не чувствовала по этому поводу ровным счётом ничего. Это было ни хорошо, ни плохо. Это было. И это касалось только их, и я была готова это принять.
Я, вообще, многое готова была принять, но начинать в любом случае приходилось с себя. Собственное прошлое престало казаться чем-то страшным и безобразным. Нет, мне до сих пор местами было больно, меня могло воротить от отдельных своих поступков или решений. Но теперь я могла с этим смириться. Даже Юльке перед сменой по секрету поведала, что собираюсь к родителям на свадьбу, из-за чего та очень удивилась, что они у меня вообще есть. В тонкости вдаваться не стала, но ведь загадочно пояснить, что там всё сложно, мне ничто не помешало.
Кроль второй день отказывалась со мной разговаривать, кидая в меня тапками и обвиняя в том, что я дура, раз добровольно от такого мужика отказалась. Мне же, только и оставалось, что пожимать плечами, и надеяться на то, что Стас хотя бы удосужится мне как-нибудь своё решение
И да, мне на самом деле было грустно с ними расставаться. С Черновыми, с Бонифацием… Со Стасом.
Каким-то неведомым мне способом, ему удалось вернуть моему миру красок. Я любила его. Такого разного и в то же время постоянного, сложного и лёгкого, очаровательного и угрюмого, правильного и неидеального. Но если рассуждать логически, что я могла предложить ему в данной ситуации? Отрицательный тест на беременность? Своё ещё не до конца сложившееся мировоззрение? Или пошатнувшуюся нервную систему, которая общими усилиями стала приходить в норму? А может быть фиолетовую голову, которая так ему нравилась?
Дальше думать нельзя было, дальше у меня начинало щемить в груди и хотелось рыдать, но на этот год лимит слёз был исчерпан, поэтому оставшиеся дни декабря я обещала себе продержаться без них.
Я работала, улыбалась гостям, подкалывала официантов, лениво перекидывалась репликами с Сидорчук, учила жизни Лику и игнорировала Севкины намёки.
— Хочу ту розовую фигню, — вырывает меня из размышлений довольный голос.
А я как раз не смотрю по сторонам, закидывая в блендер нужные ингредиенты. Мои пальцы чуть дрогнули, но я быстро сумела их обуздать, и даже крышкой чашу закрыть не забыла.
— Какую фигню? — спрашиваю я, не поднимая глаз на Чернова.
— Не знаю. Что ты там в первый раз на меня вылила? — Стас говорит странно. Одновременно весело и серьёзно.
— Ты про дайкири? — вполне сдержанно уточняю я.
— Да, хочу розовый дайкири, — подобно капризному ребёнку требует он.
Я всё-таки отрываю глаза от блендера. Он сидит на своём месте, уверенно сложив руки на стойку. Бледный, взъерошенный, слегка уставший, короче, такой же как и всегда… Улыбается, нагло так, самодовольно.
— Он сладкий, тебе не понравится.
— Раньше надо было думать, когда выплёскивала мне его в лицо.
— А не надо было меня доставать! — начинаю раздражаться я.
Вот что он делает?! Я уже открываю рот, чтобы ляпнуть какую-то грубость, но вдруг между нами всплывает Севка.
— Стас, пожалуйста, — молит мой самый верный предатель. — Не сейчас и не в ближайший час. Она мне работающая нужна. А дальше хоть трава не расти, можешь сразу на плечо и тащить в любом удобном направление!
— Окей, — легко соглашается Чернов.
— Эйййй, — пытаюсь возмутиться я, но разве это кому-то интересно? Эти мужики сами всё без меня решили. Как всегда.
Дальше я спорить не стала. Продолжая спокойно работать и делая вид, что Юлька с Ликой не вступили в Севкин клуб под названием: «Все-смотрим-на-Веру-с-намёками». А ещё я сделала Стасу его дайкири. И он пил, стоически, правда, при этом хорошенько так морщась.
Через пару часов бар стал пустеть, и мы с девочками потихоньку начали наводить порядки в своём хозяйстве. Протирала барную стойку, когда Стас схватил меня за руку.
— Вер, пойдём уже.
— Куда?
— Куда-нибудь.
В коридоре темно, опять перегорела лампочка, а ни у кого не доходят руки её поменять. Я медленно бреду по нему, ведя пальцами по холодной стене, а Стас следует неотрывно за мной.
— И что, ты даже ни о чём не спросишь? — наигранно удивляется он.
— А надо? — устало выдавливаю я из себя.
Что-то я сегодня замученная какая-то. Смена была длинной и выматывающей. Как и предыдущие дни.
— Ну не знаю. Ты же любишь… вопросы задавать и комментировать всё.