Хороший немец
Шрифт:
Малыш молча уставился на него. Не боится, просто оцепенел от любопытства, как зверек, который ждет, что с ним случится.
— Но я не могу забрать его сегодня.
— Нет, сегодня. Я все ждала, ждала. Сколько можно ждать? — Она принялась опустошать ящик комода, перекладывая вещи в авоську. — Война ведь закончилась. Чего она ждет? Вот. Я же говорила, немного.
Не слушая возражений, она всучила ему авоську.
Джейк снова вынул бумажник.
— Но я не могу. Давайте я заплачу вам сверху.
—
Она нагнулась и в знак прощания безразлично его обняла. Сколько они пробыли вместе? Малыш стоял, не шевелясь.
— Давай, — сказала она, слегка подтолкнув его. — Иди к своей мамочке.
Мальчик дернулся вперед. Джейк посмотрел, как она больно вцепилась рукой в плечо малыша. Его сердце огрубело после всех ужасов, которых он наслышался в Берлине, но этот момент невольной жесткости расстроил его окончательно. Что со всеми случилось?
Мальчик, не поднимая глаз, сделал шаг. Фрау Мецгер быстро пересчитала деньги Джейка и сунула их в карман фартука.
— Это все, что вы можете сказать ему? — спросил Джейк. — Только это? Он же ребенок.
— Что вы об этом знаете? — сказала она, сверкнув глазами. — Я заботилась о нем, не так ли? Пока она развлекалась. Я отрабатывала каждую марку. Интересно, на сколько вас хватит. В общем, скажите ей, чтобы больше не приходила, когда все кончится, — отель закрыт. — Она распахнула дверь. Затем, все же устыдившись, посмотрела на Эриха. — Я делала все, что могла. Ты… ты будь хорошим мальчиком, не забывай. Не забывай свою тетушку.
А затем они оказались в коридоре и за ними, тихо щелкнув, закрылась дверь. Может, единственное, что навсегда запомнит этот малыш, — щелчок двери. Они немного постояли, а потом малыш по-прежнему молча протянул ручку, готовый идти, куда поведут.
В джипе было не лучше. Мальчик тихо сидел, безразлично разглядывая мелькавшие мимо улицы, как те дети из Силезии. Они спустились по покатому склону Шёнхаузералле, затем проехали мимо выщербленных стен шлоссав сторону Линден. Велосипеды и солдаты. Обломки самолета в Тиргартене. Отмечал все, не говоря ни слова. Только когда они пошли пешком от Савиньиплац, он снова взял Джейка за руку.
— Боже мой, кто это? — спросила Лина.
— Еще одно дите для Фляйшмана. Эрих.
— Но где ты…
— Это сынишка Ренаты. Помнишь, работала у нас?
— Рената? Но я думала, что всех евреев…
Он остановил ее.
— Долгая история. Я тебе потом расскажу. Давай сначала отведем его в церковь.
— Сначала, думаю, его надо покормить, — сказала она, опускаясь на колени. — Смотри, какой тощий. Ты голоден? Не бойся, здесь
Она повела его к столу и достала кусочек похожего на каучук армейского сыра. Малыш с недоверием посмотрел на него.
— Он настоящий, — сказала Лина. — У него в Америке цвет такой. Вот, немного хлеба. Не бойся, кушай.
Он послушно взял хлеб и отщипнул кусочек.
— Значит, Эрих. Хорошее имя. Я знала одного Эриха. Темноволосый, как и ты. — Она коснулась его волос. — Вкусный хлеб? Вот, бери еще. — Она отломила кусок и, положив его на ладонь, осторожно протянула, будто кормила бездомную зверушку. — Видишь, я говорила тебе. А теперь сыр.
Так она кормила его еще несколько минут, пока он не начал есть самостоятельно, поглощая пищу так же молча, как и смотрел на дорогу. Она взглянула на Джейка.
— Где она?
Джейк покачал головой: не при ребенке.
— Он жил у женщины в Пренцлауэре. Думаю, ему пришлось нелегко. Он практически ничего не говорит.
— Ну разве так уж важно говорить? — сказала она мальчику. — Иногда я тоже молчу, когда вокруг все незнакомое. Нам нужно покушать, потом немного отдохнуть. Ты, должно быть, устал. Дорога от Пренцлауэр неблизкая.
Малыш кивнул. Его успокоил ее немецкий, без акцента — не такой, как у Джейка.
— Нам нужно отвести его к Фляйшману, — сказал Джейк. — Темнеет.
— Времени еще много, — беззаботно сказала она и повернулась к Джейку. — Но если она жива — ты же забираешь его от родной матери? К Фляйшману?
— Я обещал ей, что пристрою его. Объясню все позже, — ответил он, чувствуя на себе взгляд мальчика.
Лина предложила ему еще кусочек сыра.
— Вкусный, да? Еще есть, кушай сколько хочешь. Потом мы поспим, ладно? — говорила она тихим, убаюкивающим голосом.
— Лина, — сказал Джейк, — он не может оставаться здесь. Мы не можем…
— Знаю, — ответила она, не слушая. — Но на одну ночь. Тот подвал. Ты же видишь, как он устал. Для него все незнакомо. Ты знаешь, как меня зовут? — спросила она у малыша. — Лина. — Она преувеличенно сильно зевнула, поднеся руку ко рту. — Ох, я тоже так устала.
— Лина, — сказал Джейк. — Ты же знаешь, что я имею в виду.
Она посмотрела на него:
— Да, знаю. Только на эту ночь. Что с тобой? Ты не можешь отправить его в таком состоянии. Посмотри на его глаза. Мужчины.
Но глаза его были широко раскрыты, вовсе не слипались, он переводил их с одного на другого, будто принимал решение. Наконец остановился на Джейке, встал, подошел к нему и снова поднял ручонку. Джейк на секунду смутился, решив, что малыш хочет уйти, но он заговорил на удивление внятно после такого долгого молчания.
— Мне надо в ванную, — сказал он, протягивая руку.