Хороший, плохой, неживой
Шрифт:
Низкий крик боли заставил меня оглянуться на Квена, и сердце будто остановилось.
Пискари его схватил и, обнимая как любовника, присосался к шее. Квен обмяк, деревянный меч выпал у него из руки, крик боли сменился стоном восторга.
Опираясь на стену, я встала.
– Пискари! – крикнула я, и он обернулся с красными от крови зубами.
– Жди, пока очередь подойдет.
– Я первая здесь была!
Разозленный, он бросил Квена. Будь он голоден, его бы ничто не отвлекло от схваченной добычи.
Квен вяло поднял руку, не вставая. Я знала, почему –
– Не умеешь ты вовремя остановиться, – сказал Пискари, надвигаясь на меня.
Из меня полились латинские слова, прожженные в мозгу голосом Квена, руки задвигались, творя черную магию. Язык распух от вкуса фольги, я тянулась к лей-линии – и не находила ее.
Пискари врезался в меня, я открыла рот, не в силах дышать, а он на меня навалился, тянулся зубами.
И что-то разорвалось от этого страха, поток безвременья захлестнул меня с головой, я услышала свой удивленный крик от этого водопада силы. У меня из рук хлынул взрыв золотой энергии, переплетенной с черным и красным. Пискари оторвало от меня, подбросило в воздух и ударило в стену так, что затряслись лампы.
Я кое-как поднялась, пока он валялся на полу, и поняла, откуда пришла эта энергия.
– Ник! – в страхе воскликнула я. – Ник, прости меня, о Боже мой!
Я зачерпнула из линии через него как своего фамилиара. Энергия текла ко мне через него. И зачерпнула я больше, чем он мог вынести. Что я наделала?
Пискари валялся у стены, но уже шевельнул ногой и вскинул голову. Глаза у него еще смотрели мутно, но были черны от ненависти. Нельзя было дать ему встать.
Чуть не теряя сознание от боли, я схватила отломанную им ножку от металлического стула и побежала через всю комнату, шатаясь.
Он вскочил, опираясь на стену, халат на нем почти расстегнулся, глаза вдруг стали осмысленными.
Держа металлический стержень как бейсбольную биту, я уже на ходу замахнулась.
– Это тебе за то, что убить меня хотел, – сказала я, нанося удар.
Металлический прут ударил его за ухом с влажным шлепающим звуком. Пискари покачнулся, но не упал.
– А это за то, что Айви изнасиловал! – крикнула я, и моя злость за обиду такой сильной и такой ранимой Айви придала мне сил. Я замахнулась, крякнув от усилия.
Затылок его под ударом издал такой звук, будто я попала по дыне.
Я покачнулась, поймала равновесие. Пискари упал на колени, с черепа его текла кровь.
– А это, – сказала я, чувствуя, как жжет глаза и расплывается все от слез, – за моего отца!
С мучительным криком я размахнулась в третий раз. Удар пришелся по голове. Развернувшись по инерции, я рухнула на колени, железная палка выскользнула из бесчувственных пальцев. У Пискари закатились глаза, и он рухнул.
Дыша частыми всхлипываниями, я посмотрела на него и тыльной стороной руки вытерла слезы. Пискари не шевелился. Я глянула из-под волос в фальшивое окно. Солнце уже взошло, осветило здания. Наверное, он не придет в сознание до наступления темноты. Наверное.
– Убей его, – просипел Квен.
Я подняла
Квен уже поднялся, зажимая рукой шею. Кровь, капавшая из-под пальцев, растекалась на ковре мерзким узором. Он бросил мне второй деревянный меч.
– Убей его сейчас.
Я поймала меч, будто всю жизнь только этим и занималась. Дрожащими руками я повернула его острием к ковру и использовала, как костыль. Из дыры в стене доносились крики, разговор возбужденных голосов – ФВБ прибыло. Как всегда, поздно.
– Я агент, – сказала я. Получилось сипло – трудно говорить поврежденным горлом. – Я свои цели не убиваю, а доставляю живыми.
– Тогда ты дура.
Я плюхнулась в мягкое кресло, пока не свалилась просто на пол. Опустив голову между колен, я уставилась на ковер.
– Тогда убей его сам, – прошептала я, зная, что он все равно услышит.
Квен, покачиваясь, подошел к своей сумке возле рваной дыры в стене.
– Не могу. Меня здесь нет.
Я с трудом выдохнула – это было больно. Квен направился ко мне, ступая медленно и осторожно. Поднял с пола меч, сунул его в сумку окровавленной рукой. Мне показалось, что там мелькнула тротиловая шашка – тогда понятно, как он пробил дыру в стене.
Вид у него был усталый, тощая фигура скособочилась от боли. Шея у него не выглядела сильно поврежденной, но я бы предпочла полгода проходить с вытяжением, чем получить один укус со слюной Пискари. Квен – внутриземелец, и вампиром ему не стать, но, судя по некоторому оттенку страха, примешавшемуся к его независимой уверенной манере, он знал, что Пискари мог привязать его. А с вампиром таким старым привязка может действовать всю жизнь. Ладно, время покажет, сколько привязывающей слюны добавил Пискари в этот укус и добавил ли вообще.
– Са'ан в тебе ошибся, – сказал Квен устало. – Если ты не можешь пережить нападение вампира без чужой помощи, то твоя ценность под вопросом. Твоя же непредсказуемость делает тебя ненадежной, а потому небезопасной.
Квен кивнул мне, повернулся и пошел к лестнице. Я смотрела ему вслед с отвисшей челюстью.
Са'ан во мне ошибся, – подумала я саркастически. – Ну и гад лицемерный, этот Трент.
Руки болели, ладони покраснели – похоже, ожоги первой степени. Громко зазвучал голос Эддена на лестнице. О Пискари позаботится ФВБ, а я могу себе спокойненько ехать домой…
Домой к Айви, – подумала я, на миг прикрыв глаза. – Как же меня занесло в такую яму?
Усталая до невозможности, я поднялась на ноги, когда из дыры, проделанной Квеном, вывалился Эдден во главе вереницы фэвэбэшников.
– Это я! – крикнула я хрипло, поднимая здоровую руку, потому что сразу же неприятно защелкали предохранители. – Не пристрелите меня случайно!
– Морган! – Эдден всмотрелся сквозь пыль и опустил оружие. Его примеру последовала только половина сопровождающих офицеров ФВБ. Все же лучше среднего значения. – Вы живы?