Хорошо там, где нас нет
Шрифт:
Где глаза, где хвост, непонятно.
Повертев животное, я развернула его, как мне показалось, мордочкой к зрителям.
Предполагалось, что оно не кусается и даже не имеет зубов, но от живности всего можно ждать, поэтому только я аккуратно расположила «это» на руках, как услышала просьбу Рук:
– Ронер, разверните, пожалуйста, животное к нам передом.
Улыбнувшись, я снова крутанула зверюшку.
– Шагон – прекрасное животное, – начала я, совершенно так не считая, но раз в учебнике написано… – Оно питается микроорганизмами,
Правда, я не представляла, как он это делает, и поэтому опустила этот момент.
– Пищу он принимает с помощью рта и потом, переварив, избавляется от нее естественным путем, – заливалась я соловьем, снова поворачивая зверушку к зрителям, теперь тем местом, через которое оно избавляется от съеденного.
Хотя в связи с тем, что оно круглое и пушистое, словно помпон на шапке, сложно определить, угадала ли я.
– Оно издает шипящие звуки и таким образом общается с сородичами. Обитает в северных широтах Большого материка и считается неопасным, так как не может причинить вред.
Еще раз крутанула зверушку и продолжила:
– Ведет очень неторопливый образ жизни и…
Договорить я не успела, так как этот отвратительный волосатый комок в этот момент срыгнул на меня какую-то слизь.
В шоке смотря на свои испачканные руки и мантию, я не знала, что делать.
Рук, сориентировавшись, забрала у меня этот блохастый мех и, засунув его обратно в клетку, бодро грудным голосом произнесла:
– Ронер правильно все рассказала и, помимо этого, показала, как не надо обращаться с шагоном. Это животное не любит резких движений и может э-э-э… отрицательно на них отреагировать.
Я в это время соскребала с себя слизь и косила глазом на клетку, раздумывая, как устроить, чтобы рыгающий комок ушел на шашлык.
– Скажите, лера, а мясо этих зверьков съедобно? – как бы между прочим поинтересовалась я.
Подозрительно посмотрев, Рук подошла и заклинанием очистила мои мантию и руки, после чего ответила:
– Нет, Ронер, мясо шагонов очень жесткое и невкусное. Давайте пройдем дальше.
Заняв свою привычную разведывательную позицию позади ребят, которые скалились словно гиены, впрочем, как и все остальные, но потешаться в открытую при преподавателе надо мной не смели, я продолжила все рассматривать на расстоянии. Но, чувствуя веселость парней, злорадно думала, что перевернется и на моей улочке самосвал с пряниками. И он-таки перевернулся.
Оборотня буквально через две клетки обрызгало крупное животное, похожее на большую личинку. Слава скалился на нее и рычал, но порвать когтями не посмел.
Дракону же досталось под конец. Ему попался пертикус – животное, покрытое вонючей слизью. Едва Дима взял его в руки, как по пальцам ящера, а затем и по его мантии потекло. Лицо молодого человека сразу перекосилось, то ли от запаха, то ли от ощущений, хвост нервно помахивал и подергивался. Успев узнать дракона, я поняла: он очень сильно злится.
Рук, быстро рассказав нам основное, забрала
Но самым тяжелым испытанием для меня и для преподавателя стали физические навыки. Это просто какая-то агония, из-за которой я даже подумывала подать заявление об отчислении. Но ребята быстро встряхнули меня, причем в прямом смысле слова. И сказали, что будут помогать – все-таки это било еще и по ним.
Постояв недельку на одной ноге, парни немного меня потренировали, иначе бы мы слишком медленно продвигались от одного упражнения к другому… И наконец после первого задания последовало новое.
Одолев ненавистное упражнение, я догнала большую часть группы, которая увязла на столбах. В их роли выступали махины диаметром сантиметров сорок и высотой около трех метров. Задание простое – мы должны на один из них залезть.
Как это сделать, я не представляла – он же гладкий совсем, а я не гусеница. Постояв и посозерцав столб некоторое время, решила, вспомнив боевики нашего мира, воспользоваться одним из приемов – обхватив столб руками и ногами, подражая гусенице, подняться наверх.
Была не была!
Уцепившись руками и подтянув свое тело вверх, я, сжав ногами столб, постаралась на нем удержаться. Как-то у меня это получилось. Подтянувшись на руках еще выше, я только обрадовалась, что дело у меня пошло и первый раз не оплошаю, не доведу физрука. И вдруг ноги отказались держать мой вес, и я стремительно поползла вниз. Едва достигла земли, чуть не плюхнувшись пятой точкой на нее, как раздался рык Тронсена:
– Ронер, что это вы делаете со столбом?
Я, замерев, еще теснее прижалась к безопасному дереву и, сильнее обхватив его руками и ногами, затаилась около земли.
– Пытаюсь заползти наверх, лер, – объяснила я.
– И как вы планируете это сделать? Думаете, от ваших объятий столб оживет и закинет вас наверх?
– Нет, лер, но в моем мире, бывает, залезают на высоту способом, который я продемонстрировала.
И объяснила, как именно.
– Вы из очень странного мира, Ронер. Я вам очень рекомендую прекратить обниматься со спортивным инвентарем и наконец сделать все по инструкции! – рявкнул на меня физрук.
Меня при этом чуть не снесло звуковой волной. Вот ведь у мужика голосовые связки!
Одногруппники, которые с неподдельным любопытством наблюдали очередной концерт в моем и Тронсена исполнении, едва он отвернулся, тут же начали карабкаться наверх, словно мартышки. Только приматы, боюсь, гораздо удачливее нас.
Я же, почитав висевшую в воздухе инструкцию, постаралась правильно разместить на столбе свои конечности и начать покорение высоты.
Когда зазвонил колокол, сообщавший об окончании урока, я сидела вся в пыли перед столбом, злая и уставшая. Рядом разместились Дима и Слава, мрачно на меня взирая.