Хоровод воды
Шрифт:
Аня качает головой, смотрит так, словно Вика – это Гоша, сказавший какую-то уморительную чушь.
– Вика, – говорит она, улыбаясь, – ты хоть поняла, что сказала? У любого мальчика маму родила другая мама, а ту – третья. Тебя послушать, все мужчины – колдуны. Раньше ты говорила, что все женщины – ведьмы.
Вика вздыхает:
– Девка – это незамужняя женщина.
– Ну, у мамы-то муж был, – отвечает Аня, и в этот момент – звонок в дверь.
Между прочим, полдвенадцатого, кого это принесло? Говорят: милиция, откройте.
Ну вот же, думает Аня, опять старая карга ментов вызвала, ну что ты будешь делать? Если они мне
Щелкает замок, на пороге – два молодых мента с автоматами, в полной выкладке.
– И что? – говорит Аня.
– Был сигнал, – говорит один, щуплый и белобрысый. – Вы, типа, шумите.
– И громко шумим? – спрашивает Аня. – На улице, видать, слышно? Даже автомобильную сигнализацию заглушаем, да?
– Девушка, – говорит второй, красивый широкоплечий брюнет, – с автомобильной сигнализацией мы ничего поделать не можем. Не машину же нам эвакуировать. А на вас сигнал поступил, нам реагировать положено. Документы на квартиру предъявите, пожалуйста.
Документов на квартиру у Ани, разумеется, нет, никакого договора она с хозяйкой не подписывала, слава богу, московская прописка у нее есть.
– С сигнализацией не можете, а со мной можете? – Аня расходится все больше. – Ну, сейчас посмотрим! Если вы мне ребенка разбудили – всё!
Аня еще не успела придумать, что – всё, но тут выходит Вика, улыбается и глубоким грудным голосом говорит:
– Здравствуйте, мальчики.
Менты сразу кивают, улыбаются смущенно.
– Вы, мальчики, сейчас вниз спуститесь, позвоните в квартиру пятнадцать и объясните, что бывает за ложный вызов милиции. После этого вернетесь к себе в отделение и напишете рапорт о том, что на сигналы из квартиры пятнадцать не следует обращать внимания. Там живет больная женщина, она в самом деле слышит шум, но к нашему миру этот шум не имеет отношения. А тебе я еще скажу, – кивает Вика брюнету, – ты с подружкой своей поаккуратней, а то где-то через год младенца нянчить будешь.
– Откуда вы знаете? – потерянно спрашивает мент.
Вика улыбается:
– Какая разница – откуда? Просто знаю.
Когда шаги ментов стихают, Аня садится на пол прямо тут, в прихожей, и начинает смеяться:
– Ну ты даешь! Как ты про подругу-то ему вставила! Он теперь два гондона надевать будет! А если бы у него подруги не было? Что тогда?
– Ну, – отвечает Вика, – как ее могло не быть, если она есть? Не смеши меня, честное слово.
Девушки возвращаются на кухню, Гоша по-прежнему посапывает в кроватке.
– Черт с ним, с Мариком, – говорит Аня. – Ты вот мне лучше эту старую перечницу убери куда подальше.
– Ну знаешь, – смеется в ответ Вика, – я думаю, это ты вполне сама можешь. Нужно только сильно захотеть.
– Я ее разве что пристрелить могу, – отвечает Аня, – жалко, не из чего. А то бы я пиф-паф – и нет старой ведьмы.
– Никакая она не ведьма, – обижается Вика. – Обычная шизофреничка, ничего особенного.
– Конечно, не ведьма, – усмехается Аня, – чтобы родиться ведьмой, надо чтобы парень зачал парня, этот второй зачал третьего, а вот девочка, зачатая третьим!.. – И Аня многозначительно поднимает указательный палец.
– Тебе все шуточки, – улыбается Вика. – На самом деле ведьмой становятся по-другому. Есть несколько способов. Во-первых, можно родиться в правильной семье, в семье колдунов.
– Тех, которые от трех девок?
– Неважно. Но родиться – недостаточно. Нужно, чтобы колдун
– А колдун отдаст?
– Колдун хочет отдать свою силу, – говорит Вика. – Если не отдаст до смерти – он страшно мучается. А если его дети силу не возьмут, на них будет проклятие. И на них, и на их детях, пока эта сила в кого-нибудь снова не войдет.
– Если бы я во все это верила, – говорит Аня, – я бы за Гошиных детей испугалась. А какой другой способ?
– Другой способ – традиционный. Инициация. Тяжелые испытания. Внутреннее пробуждение.
– О, – смеется Аня, – тогда я готова. Тяжелых испытаний в моей жизни было достаточно. Постой как-нибудь две зимы на оптовом рынке.
Вика смеется. Золотой кулон подпрыгивает у нее на груди: солнце в зодиакальном круге, рыжее, как Викины волосы.
26. Запотевшее стекло «тойоты»
Никита часто спрашивает себя: за что любят рыб? Наверное, за то, что они молчат. Молчат всегда. Хранят тайны. Надежней, чем Мидасов тростник. Надежней, чем та ямка – дупло? дырка в стене? – куда в финале “In the Mood for Love” шепчет Тони Люн. Рыбам можно поведать любые секреты.
Незаменимая вещь в бизнесе, я так думаю. Ну, насколько я могу судить, конечно. Я в бизнесе вообще-то не очень понимаю.
Но вот сейчас я представляю себе Никиту в полутемной комнате. Наверное, это часть его офиса. Должно же быть в его офисе место, где хранятся аквариумы с рыбками? Клиенты не забрали, или декорация не готова, или показывать образцы работ… не знаю, короче, зачем ему в офисе рыбки, но вот он стоит посреди аквариумов и разговаривает с рыбами. Буквально как святой Франциск. Но птички хотя бы щебечут, рыбы же, слава богу, немы.
Только шевелят плавниками да открывают рты. Пузырьки поднимаются вверх, и от этого слышен такой как бы шелест. Тихий-тихий. Вот и Никита говорит тихо-тихо, прислонившись лбом к аквариуму с гуппи.
Простые такие рыбки, неприхотливые, разноцветные. Очень популярные у начинающих аквариумистов.
Как же оно случилось, а? – спрашивает Никита своих рыбок.
Я же специально выбрал людное место, демократичное «Азия-кафе», на вывеске – красно-белые инь и ян, официантки в кимоно, народу – что рыб в переполненном аквариуме. С трудом свободный столик нашли, сели, попросили меню. Даша села – и молчит. Я-то думал, она сразу спрашивать начнет, куда я исчез, почему не подходил к телефону, что случилось, – а она сказала «Привет» и замолчала. Сидит, листает меню, оглядывается по сторонам. Я тоже молчу – и смотрю на нее во все глаза.
Я вот так в детстве напротив аквариума любил сидеть. Гуппи – мои первые рыбки были. Неприхотливые, разноцветные. Плавали туда-сюда стайкой, как девочки в весенних платьях. О девочках я, впрочем, тогда не думал. Мне казалось – у меня в аквариуме живой калейдоскоп. Очень мне нравилось.
Девочки в «Азия-кафе» тоже ходят стайками. В цветных весенних платьях. Все-таки первый солнечный день, на мостовой – желтые, оранжевые пятна, из окна хорошо видно. И девочки заходят по трое, по четверо, присаживаются за столики, о чем-то говорят вполголоса. Наверное, думаю я, Даша хотела бы сидеть здесь с подружками, а не с малознакомым лысеющим мужчиной, который то исчезает на месяц, то звонит и просит срочно встретиться. Потому что у него очень важный вопрос, не терпящий отлагательств.