Хосе Марти. Хроника жизни повстанца
Шрифт:
Но Сеспедес и его соратники «почему-то» отказались от взяток. Вслед за Орьенте пожары запылали в провинциях Лас-Вильяс и Камагуэй.
Спустя ровно шесть месяцев после «Клича Яры», 10 апреля 1869 года в городок Гуаймаро съехались представители восставших. На пыльной площади с усталых лошадей спрыгивали вооруженные люди, в чьих словах и делах рождалось будущее Кубы.
Делегаты ассамблеи в Гуаймаро пошли дальше авторов «Манифеста 10 октября». Они поддержали «известных жирондистов и дантонистов» Игнасио Аграмонте и Антонио Самбрано и проголосовали за двадцать девять статей первой конституции Кубинской республики. Судьбу освобожденной страны должны были решать избранные народом депутаты верховного органа — Палаты представителей. Провозглашалась свобода слова, печати,
Пепе и его гаванские друзья с головой ушли в политику. Были забыты другие дела, заброшена учеба. Нельзя было узнать и Мендиве. Он горячился не меньше своих воспитанников.
Пепе знал, что в те дни Мендиве рисковал многим. В здании «Сан-Пабло», в личном кабинете его владельца и директора, уже который день скрывался товарищ Пепе — Хосе де Армас. Волонтеры охотились за Армасом после его стычки с испанским офицером, и только благодаря Мендиве он избежал ареста.
Политический барометр стремительно падал, указывая на приближающуюся бурю. И тогда испанцы решили открыть предохранительный клапан, «даровав» острову свободу печати, слова и собраний. Они надеялись, что в борьбе за общественное мнение Кубы победу одержат посулы и призывы сторонников постепенных реформ и единства с Испанией.
Но ушедшие в подполье гаванские мамби понимали, что «свободы» объявлены отнюдь не ради подлинной свободы Кубы, что издания, призывающие к независимости, будут запрещены. Однако испанцы не могли теперь запретить ту или иную газету до выхода ее первого номера, и перед глазами властей замелькали десятки неизвестных доселе газетных названий. Кубинцы получили невиданную возможность прочесть и обсудить сотни откровенно тенденциозных статей, памфлетов, стихотворений.
Пепе не остался в стороне от дела пропаганды идей независимости. Выждав по совету Мендиве несколько дней после «провозглашения свобод», он вместе с Фермином Домингесом также решил издавать газету.
19 января газета «Эль Диабло Кохуэло» вышла в свет. На четырех страницах были щедро рассыпаны намеки и реплики, вполне соответствовавшие ее многозначительному названию [12] .
Жизнь газеты была недолгой.
— Мы не можем пока что победить в открытом бою, — сказал ученикам Мендиве. — А поэтому, нанеся удачный удар, следует отступить, чтоб неожиданно ударить в другом месте.
Второй номер «Эль Диабло Кохуэло» в свет не вышел.
Дон Мариано Марти, служивший в те дни в полицейском отделении гаванского пригорода Гуанабакоа, очень нервничал. Прошло время, когда он считал пустой болтовней все то, что Пепе слышал у Мендиве и повторял дома. Попытка сына удрать к повстанцам не на шутку встревожила его. Опасность грозила его семье, ему самому.
12
«Эль Диабло Кохуэло» («Хромой бес») — газета была названа так в честь героя романа популярного на Кубе и в Испании писателя XVII века Луиса Велеса Гевары, в котором рассказывалось, как бес приподнимал крыши мадридских домов, чтобы обнажить и показать своему приятелю все пороки тогдашнего общества.
Дон Мариано решил серьезно поговорить с Пепе. Парень должен оставить политику в стороне. Он достаточно учен, чтобы уже хорошо зарабатывать и помогать семье. Дон Мариано не был оратором и долго готовился к этой серьезной беседе. Но, начав ее, он забыл все приготовленные аргументы. Он кричал и топал ногами. Он обещал выдрать сына и запереть на месяц в темной комнате.
Пепе выслушал отца молча, хорошо понимая, что судьба развела их по разные стороны баррикад. В тот же день он получил разрешение выпускать с помощью Мендиве. еженедельник «Ла Патриа Либре» [13] . Когда он покидал дворец генерал-капитана, дежуривший у входа волонтер занес его фамилию в особую книжечку.
13
«Свободная
Поздно вечером 22 января Пепе постучался в дом к Мендиве. Первые оттиски «Ла Патриа Либре» оттопыривали его карманы.
Дон Рафаэль не успел спокойно просмотреть газету. Затихавший город всполошили выстрелы у театра «Вильянуэва».
В этот вечер театр до отказа заполнили студенты и табачники, торговцы и промышленники. Дамы украсили свои платья лентами синего, белого и красного цветов [14] . Зрители восхищались артистами, которые решили дать этот спектакль в пользу «бедных». Склоняясь друг к другу, они негромко произносили имя главного «бедняка»: Карлос Мануэль де Сеспедес. Перед самым концом спектакля со сцены прозвучал возглас:
14
Цвета флага кубинских повстанцев, ныне национального флага Кубы.
— Вива страна сахарного тростника!
— Вива Куба! — ответил зал.
И тотчас же до зрителей донесся многоголосый рев:
— Испания и честь! Вива Испания!
— Это волонтеры, спасайтесь! — крикнул кто-то, распахнув двери.
Безоружные люди бросились к выходам, но их встретили выстрелы в упор…
Дом Мендиве находился неподалеку от театра. Учитель и ученик, приникнув к окну, видели, как по Прадо, стреляя и размахивая саблями, проносились конные волонтеры.
От толпы на площади отделилось несколько одетых в форму фигур. Они бегом пересекли Прадо и забарабанили в дверь «Сан-Пабло».
— Открывай, чертов мамби! — орали они. — Сейчас мы разорим твое гнездышко! Ты расплодил слишком много птенцов!
Тяжелая дубовая дверь дрожала от ударов, но не поддавалась. Через полчаса все стихло, и наутро лишь следы пуль на стенах дома № 88 по Пасео дель Прадо говорили о событиях страшной ночи.
Генерал-капитан приказал расклеить по городу прокламации, в которых осуждались «безответственные элементы». Но гаванцы куда охотнее читали «Лa Патриа Либре».
Газета открывалась хвалебной статьей в адрес генерал-капитана — явной попыткой усыпить бдительность цензоров. Следующая статья высказывалась за право Кубы иметь свое правительство. Третий материал посвящался праву кубинцев на революцию.
Но главная взрывная сила газеты была не в статьях. Рядом с заголовком драматической поэмы Хосе Марти «Абдала» стояли слова: «Написано специально для «Патриа».
Герой поэмы, молодой вождь Абдала, звал своих соотечественников на борьбу с жестоким тираном:
…Сраженья час Настал. Вперед, на бой, на бой! Пусть наша воинская доблесть будет Щитом тебе, о родина моя! Последний вздох за Нубию отдам я; Для Нубии одной и наша сила, И наше мужество, и наша жизнь…Гаванцы хорошо понимали, кого имел в виду Марти, когда писал о тиране, его солдатах, предателях и победившем их всех народе в незнакомой далекой Нубии. Колониальные власти тоже поняли это.
Стихами Пепе заинтересовался сам Ланса-и-Торрес, королевский прокурор.
К отечеству любовь — Не жалкая любовь к клочку земли, К траве, примятой нашими стопами. Она — бессмертье ненависти ярой К тирану и захватчику страны… Чтоб жизнь была достойной, мы должны Оправдывать ее борьбой и смертью!.. Ведь родина надеется на нас И ждет, чтоб мы вернули ей свободу!