Хостесс. История Бэйли Екатерины
Шрифт:
Вы думаете только нам мозги промывали десятки лет? Нет! Им точно также десятилетиями вбивали в головы, что американская демократия – единственно правильная форма управления страной. Но мы-то, по крайней мере, изучали историю других стран, географию и так далее. От большинства же американцев бесполезно ожидать большего, чем знания столицы Мексики. Плохо это или хорошо – вряд ли кто-то достоверно знает, но… время покажет.
На следующий день позвонил Санни и сообщил, что его родственники в порядке. Его родители хотя и находились на тот момент в Нью-Йорке, но были в нескольких милях от места трагедии.
Вскоре был назван и человек, ответственный за этот чудовищный теракт. Так имя Усамы Бен Ладена стало известно всем, даже детям.
Прошла неделя с того печального события. База по-прежнему находилась в полной боевой готовности и за ее пределы никого не выпускали.
Мы же продолжали ходить на работу каждый день. Для чего – непонятно, так как в клубы, естественно, никто не приходил. Даже корейцы как-то притихли, и по барам почти не шлялись.
Санни звонил по несколько раз в день, но увидеться нам так и не удавалось.
Приближался день его отъезда, и я боялась, что вообще его больше не увижу. Помимо всего прочего, все его вещи остались на нашей квартире, и мне было нужно хоть как-то исхитриться и передать их на базу.
В конце концов, с горем пополам он договорился, чтобы его выпустили за ворота, где я передала бы ему вещи, а он мне – документы.
С утра пораньше я собрала сумку и отправилась к главным воротам базы. Наконец, появился Санни. Мы обнялись.
– У меня всего пять минут. Здесь документы,
– Я тебя тоже, – душа моя почти умирала от боли, но из последних сил я держалась, чтобы не расплакаться: не хотела, чтобы он запомнил меня ревущей. Мне было страшно представить, сколько еще пройдет времени, прежде чем мы увидимся снова.
Он подхватил сумку с вещами и ушел. Я заметила, что у него в глазах тоже стояли слезы.
Я оглянулась вокруг: все казалось чужим, мрачным, отталкивающим. Даже воздух был тяжелее обычного. Весь мир в тот момент стал мне противен и враждебен.
Все. Больше себя можно было не сдерживать, и плотину прорвало.
Я села в такси почти на ощупь, так как глаза застилали нескончаемые слезы. Водитель озабоченно поглядывал на меня, но ничего не спрашивал, за что ему – отдельное спасибо.
Придя в «клубный» дом, я села в кресло на кухне и закурила. Девчонки суетились рядом, гладя меня по голове и шепча что-то ободрительное. Кто-то накапал валерьянки, я послушно проглотила.
За весь вечер на работе я не проронила ни слова, а ночью пошла на нашу с Санни квартиру, собрала вещи и вернулась к девчонкам.
Собирая вещи, я плакала, не переставая. Квартира, столь мною любимая, стала жестоким палачом, разящим в самое сердце. Каждым своим миллиметром она напоминала о последнем дне, когда я была здесь счастлива вместе с любимым. И я не могла себе даже представить, что останусь в ней одна еще хоть на одну ночь.
До отъезда Санни мы проводили на телефоне по четыре – пять часов в день. Около часу ночи, после работы, я шла к телефонной будке, а домой возвращалась тогда, когда солнце уже поднималось над горизонтом.
Наконец, он уехал.
Мы договорились, что еще через пару недель я тоже уеду домой, и уже там буду дожидаться получения визы невесты.База по-прежнему была закрыта, когда к нам привезли еще шестерых русских девушек. Все они были довольно симпатичные, ухоженные и стройные (со стороны казалось, будто мы все из России приезжали какие-то оголодавшие, хотя реальная причина стройности была в другом: просто наши женщины с детства приучены «следить» и «ухаживать» за собой, и даже при отсутствии времени и средств на это, стараются не опускаться до «свиноподобного» состояния).
Поселили их почему-то с филиппиками. Не знаю, было ли это вызвано желанием «мамы» не допустить нашего более тесного общения с новенькими или еще чем, но мы этому были только рады: две спальни на четверых – самое то. Вдесятером нам там было бы, мягко говоря, тесновато.
Мы к ним с разговорами не лезли, а они ничего и не спрашивали. Единственное, о чем мы сочли нужным их предупредить, был «Ди Каприо». Все остальное они выяснили сами по себе.
Вышеупомянутый кореец пришел в «Стерео» буквально на следующий день после приезда новеньких. Он приходил каждый день, разговаривая с разными девушками, и, в конце концов, остановил свой выбор на Ритке – высокой блондинке с длинными роскошными волосами.
Рассказывая ей о нем, мы не особенно вдавались в подробности избиения Светки, просто сказали, что с этим типом надо быть настороже: руки он распускает.
Если бы мне в тот момент кто-нибудь сказал, что через пару лет я сама, добровольно, буду работать на эту сладкую парочку («Ди Каприо» и Ритку) – дала бы в глаз, не задумываясь. Однако, как я уже говорила, жизнь – штука странная. Почему – поймете чуть позже.
Мы по-прежнему перезванивались с Санни по несколько раз на день, проводя на телефоне немало часов. Меня очень радовало, что с его отъездом ничего в наших отношениях не изменилось и, хотя и прошла уже пара недель, я не замечала в его голосе никаких намеков на охлаждение чувств.
Я заранее предупредила «маму» о желании сходить в отпуск. Она была не против, так что я позвонила менеджеру и сообщила, что хочу съездить домой на месяц. Он уточнил, когда именно, и сказал, что сам купит мне билеты и отвезет в аэропорт. Лишних вопросов никто из них не задавал.
Настал день отъезда.
На сей раз, девчонки лили слезы по мне. И в отличие от всех предыдущих «проводов», они точно знали, что я уже не вернусь. Пришла попрощаться и Танька. С ней расставаться мне было особенно грустно.
Менеджер, как и обещал, забрал меня из тауна и повез в Сеул в «офис». По приезду он отдал мне билеты, взял за них деньги, а также пятьсот долларов «залога» до моего возвращения.
Я удивилась, увидев в помещении еще несколько русских девушек. Оказалось, что они там прожили уже две недели, ожидая появления работы. Им категорически запрещалось выходить ночью на улицу, но они каждый вечер ухитрялись какой-то шпилькой вскрывать замок и разбредались кто куда.
«Офис» был условно разделен на две половины: деловую и жилую. В жилой части стояло две кровати, шифоньер и пара полок для одежды. Была и ванная комната. Естественно, горячей воды не было. Я приняла холодный душ и осмотрелась: лежащие на кроватях одеяла и простыни были замызганы ужасно, их явно ни разу не стирали. Я твердо решила, что спать там не буду, и вместе с девчонками пойду бродить по городу.
Подождав, пока все сотрудники «офиса» разойдутся по домам, я тоже направилась на выход. Было около одиннадцати вечера и мне предстояло «убить» еще часов десять.
Я бродила по улицам Сеула, пытаясь найти круглосуточное Интернет-кафе. Часа через два таковое обнаружилось километрах в двух от «офиса». Я купила огромный стакан кофе, булочку и устроилась поудобнее. Сообщив маме и Санни, что со мной все в порядке, стала читать анекдоты. За этим занятием я провела часа четыре, хотя на смех уже не было ни сил, ни настроения.
Когда рассвело, я решила, что пора бы и подкрепиться.
К сожалению, первый ресторанчик открывался только в восемь, так что пришлось подождать еще немного. Там я заказала лапшу, которую поглощала тщательно и неторопливо, потратив на весь процесс не меньше часа, – спешить мне все равно было некуда.
Конечно, я ужасно устала и больше всего на свете хотела прислонить голову к чему-нибудь мягкому и горизонтально лежащему, но заставить себя сделать это в «офисе», где мне повсюду чудились вши, клопы и прочие ужасы антисанитарии, я не могла, поэтому и предпочитала находиться где угодно, но только не там.
Наконец, на часах пробило девять утра, и я побрела обратно.
Менеджер появился еще через час, подхватил мои чемоданы, и мы двинулись в аэропорт.
Несмотря на усталость, меня охватило чувство радостного возбуждения от предстоящей встречи с семьей, которую я не видела уже пять долгих месяцев, поэтому всю дорогу я мысленно подгоняла менеджера, вяло плетущегося по утренним пробкам.
Перелет показался мне непривычно коротким, так как уснула я еще до того, как самолет набрал высоту, а проснулась лишь от гомона и возни пассажиров, спешащих на выход.
Примерно за час я преодолела все препятствия – таможню, получение багажа и паспортный контроль – и наконец-то была свободна. На сей раз меня встречали всей семьей, так как о своем приезде я смогла предупредить их заранее.
– Есть хочу, спать хочу, в душ хочу горячий, а больше ничего не хочу, – перечислила я с усталой, но счастливой улыбкой.
– Все будет, обязательно! Я селедочку купила, картошку сварила, борщ: все как ты любишь! – смеясь, заверила меня мама.
Попав домой, я осуществила все три своих желания. Но сначала поговорила с Санни. Он знал, во сколько я прилетаю, и позвонил через полчаса после моего приезда домой:
– Как доехала? Все в порядке? И чего это ты по Сеулу ночью ходила?! А если бы кто напал! – засыпал он меня вопросами.
– Ну да, я сама
– Конечно-конечно, не буду тебе мешать. Наслаждайся встречей с семьей, а я завтра утром еще позвоню. Родным привет передавай.
– Обязательно. Они тоже тебе привет передают. Ну, пока, до завтра, – попрощалась я.Проходили дни, недели. Я занималась сбором документов, необходимых для визы невесты.
Первый месяц я жила в постоянном страхе, что мой жених однажды не позвонит, что передумает или вообще найдет себе другую. Но Санни звонил мне по два – три раза в день, и, наконец, я перестала бояться.
Я встретилась со Светой и «Паприкой». Они были очень рады за меня и на протяжении целого вечера расспрашивали о событиях, случившихся после их отъезда. Я рассказывала о том, что произошло во время теракта, о нашем с Санни желании пожениться, о новых девчонках и вообще обо всем, о чем только смогла вспомнить.
Света в свою очередь сообщила, что встречается с русским парнем, но, тем не менее, все-таки решила еще раз съездить в Корею. Она очень хотела собрать деньги на собственное, отдельное жилье, чтобы наконец-то перестать жить с родителями. «Паприка» тоже хотела вернуться.
Однажды, спустя месяц со дня моего возвращения, к нам домой позвонил переводчик из фирмы. Он спросил, дома ли Катя. Я ответила, что Катя поехала в Москву, а там ее ограбили и украли паспорт, так что вернется она не скоро. Все. Больше они меня не беспокоили.
В декабре мы отправили документы в эмиграционную службу США.
Я не знала чем себя занять и устроилась на работу в магазин, находящийся в пятистах метрах от дома.
Каждый месяц я снимала с карточки Санни сумму, вполне достаточную для проживания, так что финансовой необходимости в работе у меня не было. В магазин я устроилась лишь для того, чтобы хоть как-то скоротать время, тянувшееся невероятно медленно. Каждый день я спрашивала у него, были ли какие-нибудь новости о визе, но их все не было и не было…
В феврале эмиграционная служба Америки дала-таки о себе знать, но радости это не принесло: оказалось, что мы не выслали моего свидетельства о рождении (скорее всего, этот документ Санни просто упустил из виду), поэтому они не смогли начать процесс оформления визы. Нам пришлось собирать все заново, только на сей раз в полном составе, включая и свидетельство о рождении.
Опять потянулись месяцы ожидания.В мае из Кореи вернулась Танюшка, отработавшая весь год, как и полагалось по контракту. Радости моей не было предела! Мы встретились на следующий же день после ее приезда.
Рассказав о наших проблемах с визой и всем остальным, я превратилась в «уши»:
– Рассказывай! – скомандовала я.
– Все-таки, Катька, дуры мы дурами, – начала она. – Зарекались ведь, что никому больше верить не будем, так – нет! Я теперь тоже бумажками буду заниматься, – мы с Джеком решили пожениться.
– Да ты что! Я так за вас рада! Поздравляю!
– Да пока не с чем. Вот как поженимся, тогда и будешь поздравлять. Сама знаешь, что там они одно говорят, а разлука – дело такое: никогда не знаешь, чем все закончится.
– Что верно, то верно. Ну, удачи нам обеим тогда.
Мы с Таней проводили все свободное время вместе: она жила в пяти минутах ходьбы от нашего дома и часто навещала меня даже на работе.
Таня с Джеком решили не «заморачиваться» с визой невесты, и расписаться в России. Жених собирался приехать в ноябре, и они начали заниматься сбором документов.
Через месяц, глядя на меня, и она решила, что время побежит быстрее, если заняться делом, и тоже устроилась в магазин.
В августе, когда о моей визе по-прежнему ничего не было известно, мы с Санни тоже решили расписаться в Хабаровске. Это означало, что мне дополнительно придется собирать новые документы, а потом заново подавать на визу, но теперь уже – визу жены.
У Санни в октябре намечался отпуск, и мы решили использовать его для приезда в Россию. Он прислал мне необходимые бумаги для подачи заявления на регистрацию брака, и, переведя их на русский язык, я отправилась в ЗАГС.
Прождав в очереди часа два, зашла в кабинет. Заявления принимала начальник ЗАГСа.
Почему-то везде, где мне приходилось сталкиваться с государственными служащими, ко мне относились очень предвзято: допускали плоские шуточки, подколки, придирались к любой мелочи… И я никак не могла понять, почему. Пока одна женщина, которая переводила мне документы, не дала объяснение сему феномену, показавшееся мне очень логичным. Она сказала: «А что тут удивительного? Вот ты отмучаешься сейчас со всеми бумажками, выйдешь замуж, укатишь в свою Америку и заживешь красиво. А они тут останутся. Чаще всего: без мужа, или с мужем, но не таким, какого хотелось бы, в маленькой квартирке с мамой и бабушкой, с кучей проблем и зарплатой в три копейки… Вот они на тебе и отыгрываются!»
Скажете, подобная версия лишена здравого смысла? А я думаю – нет, не лишена.
В общем, выслушала я от нее очередную пространную речь, на сей раз про то, что: «Повыискивают себе иностранцев, замуж за них повыходят, а потом назад возвращаются – разводиться… Как будто в России своих мужиков не хватает?!», заставила себя сдержаться и промолчать в ответ, чтобы у меня хотя бы заявление приняли, узнала дату регистрации и убежала.
Уже по дороге я размышляла: «Это у нас-то мужчин хватает?! Да у нас соотношение нормальных мужиков, которые не являлись бы наркоманами, алкоголиками или хроническими безработными, к нормальным женщинам: один к семи! Это ж даже представить себе страшно!… И с чего бы это мне с ним разводиться? Я замуж выхожу за любимого человека, и прожить с ним в любви и согласии собираюсь всю оставшуюся жизнь. Все-таки странные какие-то у начальника ЗАГСа „напутствия“ невесте перед свадьбой».
Несмотря ни на что, домой я летела, как на крыльях! Регистрацию назначили на первое ноября, а значит через месяц – полтора приедет Санни. Ура!!!Вернувшись домой, я тут же позвонила будущему мужу:
– Я все сделала. Назначили на первое ноября, так что делай визу и приезжай скорее!
– Здорово! Значит, через месяц я приеду. А ты как, в настоящем свадебном платье будешь?! – оживился он.
– Ну конечно! Я уже и рисунок набросала. Сегодня же этим займусь: найду портниху, куплю ткань и так далее.
– Отлично, я рад! Ну, все, тогда я отправляю паспорт для визы. По идее, через две недели все будет готово.
Мы обсудили, что еще нужно будет сделать до его приезда и попрощались.
Я тут же побежала в «Союзпечать» и купила газету с объявлениями. Обзвонив несколько портних, выбрала ту, которая хотя бы по телефону показалась мне наиболее квалифицированной и договорилась с ней о встрече.
За приготовлениями к свадьбе дни полетели быстро.
Наконец, настал день приезда моего жениха. Прошло больше года со дня нашей последней встречи, и я очень волновалась. Я и в аэропорт приехала аж на целых два часа раньше, – кое-как дождалась, когда из дверей стали выходить первые пассажиры.
Вскоре появился и Санни:
– Ну, наконец-то! Боже мой, как я рада! – мы замерли в крепких объятиях друг друга, и стояли так, пока поток напирающих сзади людей не смел-таки нас со своего пути.
Оля, одна из моих лучших подруг, которую я знала еще со школы, бесплатно предоставила нам свою квартиру (она давно жила у мужа, а ее квартира все это время пустовала), где нашей с Санни «приватности» ничего не должно было помешать. И не заезжая ко мне домой, мы сразу поехали на эту квартиру.
Я отправилась на кухню разогревать обед, а когда вышла, то увидела Санни, стоящего на одном колене и протягивающего мне маленькую бархатную коробочку:
– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он, глядя на меня глазами, полными любви и обожания.
– Ну конечно! – ответила я и поцеловала его.
Он вынул колечко из белого золота с бриллиантом и двумя сапфирами по краям и одел мне на безымянный палец левой руки.
Не удивляйтесь, женатые американцы носят обручальные кольца именно на левой руке. Этот «пунктик» мы оговорили заранее, и я не возражала.
Часами я любовалась на этот подарок, и никак не могла налюбоваться.
Ни разу до этого я не получала подобного великолепия!
Единственное ювелирное украшение (простенькое такое колечко без каких-либо драгоценных каменьев), которое у меня было, досталось мне от мамы на восемнадцатилетие.
Мама уже несколько дней хлопотала на кухне, сооружая праздничный стол, достойный приема правительственных делегаций. Так что на следующий день мы приехали к моим родным так сказать для «официального знакомства».