Хождение по квадрату

Коулмен Рид Фаррел

— Сколько?

— Сколько чего? — спросил я, досадуя, что Малоуни никак не хочет понять.

— Не принимай меня за безмозглого осла, жиденок, немногого добьешься. Побольше уважения. Ты мне не нравишься.

— Мне не нужны ваши деньги, бессердечный вы сукин сын! По мне — так засуньте эти документы себе в задницу и подожгите. Я вам скажу, что мне не нравится. Вы. С того момента, как я увидел вас там, «У Молли», с этой чашкой кофе в руках, вы мне не понравились. И чем больше я о вас узнаю, тем меньше вы мне нравитесь.

— Ой-ей-ей, какой ужас, сейчас застрелюсь, — произнес он насмешливо. —

Сколько?

— Опять двадцать пять. В последний раз повторяю — мне не нужны ваши деньги.

— Тогда скажите мне, что вы здесь делаете, и убирайтесь из моего кабинета. Я занят.

— Я хочу, — сказал я, — чтобы вы ответили на несколько вопросов. Тогда я, может быть, уйду.

— Надо же — «может быть»! Ладно, давайте ваши вопросы.

— Задолго ли до того, как Рико рассказал вашей жене о девочке Консеко, он попросил вас дать мне это дело?

В холодных глазах Малоуни мелькнула искорка понимания. Теперь он, как и я, понял, что Рико служил двум господам. Рико, объяснил он, неделями приставал к нему, прося дать мне какую-нибудь работу. Рико сказал, что я хороший коп и недавно вышел в отставку. Платить мне можно наличными, а по работе я соскучился до безумия. Но Малоуни не видел в этом смысла. Сотни добровольцев и нанятых специально людей работали над этим делом с самого начала, и у многих было гораздо больше опыта. Я бы стал пятым колесом. Но главное — ему не нужны полицейские-евреи.

— Мы не станем пополнять наши пенсионные фонды, Рико, — с удовольствием вспомнил свой ответ Малоуни. — Не встречал ни одного копа-еврея, сказал я ему, который годился бы на что-нибудь путное, разве что записать поступившую жалобу. Но Рико, этот глупый итальяшка, рассказал Анджеле о вас и той девочке. И у меня не осталось выбора.

— Когда вы получили сигнал? — спросил я.

— Какой такой сигнал? — Он прикинулся, что не понимает вопроса.

— Да ладно, вы знаете. Анонимный звонок о том, что я копаюсь в вашем прошлом и что Конрад Биман готовит материал о Патрике.

Бросив придуриваться, Малоуни ответил, что через неделю после того, как мы встретились в закусочной «У Молли».

— Когда вы решили напустить на меня ваших парней?

— Я не знаю, о чем ты, жидяра. — Малоуни издевался, ему было смешно. — Ты пьян? Я думал, евреи не пьют.

Я не заглотил наживку. Мои «доказательства» должны были войти в кабинет с минуты на минуту. А пока я продолжал трепаться:

— Я не мог понять, что происходит: в деле произошла подвижка, меня тут же уволили. Но Рико принес мне тысячу наличными и «пароль» парня в Инспекции по лицензиям. Вы, наверное, думали, что очень ловко всё организовали. Вы не хотели ни разозлить меня, ни платить слишком дорого. Это вызвало бы у меня подозрения. И вдруг — бум! — вы приказали поджечь мою машину. Натравили на меня двух парней. Что из того, что он трахает мою дочь? Настала моя очередь поглумиться над ним. Да, сказал я себе, этот Малоуни гребаный антисемит, но он не может рисковать, не захочет, чтобы до Кэти что-нибудь дошло. Тогда она прямиком упадет в мои объятия. Он не мог бы себе позволить потерять и ее. Но в чем же тогда дело? Может, я раскопал что-то не то о Патрике? Что, если он трахнул двух малолеток и им пришлось делать аборт? —

Я прошел мимо Малоуни к окну его кабинета. — Нет, не то, — продолжал я рассуждать, — ведь никто, кроме меня, не в курсе. К тому же вы один из тех замшелых ретроградов, которые радуются, если сын обрюхатил девку, но от венчания отвертелся. Следовательно…

— Послушай, сынок, — рявкнул Малоуни, — я не понимаю, к чему ты ведешь, но думаю, ты отнял у меня достаточно времени..

В дверь постучали. Я остался стоять у окна, заставив себя не оборачиваться. Прежде чем Малоуни успел ответить, дверь открылась. Они не узнали меня со спины. Я не мог видеть лица, но представлял глаза — огромные, как блюдца.

— Джон на входе сказал, что парень из Бюро страхования штата хочет поговорить с нами, — обратился к своему боссу мужчина, чей нудный голос я дважды слышал по телефону.

Когда я обернулся, у меня в руке был револьвер 38-го калибра.

— Привет, джентльмены! Припоминаете меня?

Филип Роско — голос по телефону и мужик, о чью голову Кэти сломала мою трость, — был спокоен. Оружие его не испугало. Второй, Пит Клэк, задергался, переводя взгляд с оружия на мое лицо. Мой удачный удар не добавил ему красоты. Темно-лиловые синяки виднелись из-под повязки на сломанном носу.

— Вы что-то говорили о времени? — спросил я Малоуни.

Он спокойно процедил:

— Вам надо лечиться, Прейгер. Эти люди попали в аварию на Бейнбридж-роуд на прошлой неделе. Хотите увидеть копию истории болезни? — Он потянулся к ящику стола.

— Нет, благодарю. Держите руки на столе. Встаньте и вы туда, — приказал я, сделав жест в сторону Роско, а сам переместился в другой конец комнаты. — Не вы, Клэк. Стойте, где стоите! Значит, ваш босс прав? Вы оба попали в аварию на Бейнбридж-роуд?

— Да. — Они ответили хором, прямо как «Бич Бойз».

Я ударил Клэка по носу рукояткой 38-го. Как и в тот раз, на Грини-стрит, он рухнул, где стоял. Бинт окрасился в красный цвет. Я повторил вопрос. Роско продолжал стоять на своем. По понятным причинам Клэк ответить не мог.

— Вы снова его сломали, — простонал он.

— Даю последний шанс, — сказал я, стоя над ним. — Была авария или что-то другое?

Роско положил правую руку на воображаемую Библию, потом поднял ее и… солгал. Я приставил курок к виску Клэка. Он окаменел от страха и затаил дыхание. Его стон внезапно прервался. Я смотрел Роско прямо в глаза. Он молчал. Я нажал на спуск. Клик.

— Я просто тренируюсь, — оскалился я, — но в следующий раз выстрелю. Эй, Клэк, до чего же вы глупы! Разве не видите, что эти двое только и ждут, чтобы я вас прикончил? Что, будете и дальше их защищать?

— Пошли они… и вы туда же! — заорал он.

Я снова оттянул курок, крутанул барабан.

— Вы крепкий орешек. Может, мне избавить вас от необходимости чинить нос и просто отстрелить его?

— Ладно, ладно, — взмолился Клэк, — достаточно.

— Заткни глотку! — взревел Малоуни.

— Это был он, Малоуни! Он дал нам за работу лишнюю неделю оплачиваемого отпуска и три тысячи на двоих.

Я не знал, чье самолюбие задето больше: мое — из-за того, что меня так дешево оценили, или Роско с Клэком, которым так мало заплатили.