Хождение по Млечному Пути

Даль Алёна

Прибывшие в Сен-Жан-Пье-де-Пор путешественники отправляются на улицу Каро, в офис пилигримов. Когда-то в этих стенах располагался монастырь францисканцев. Много веков назад здесь так же записывали имена паломников, отправлявшихся в Путь Сантьяго.

Почтенная мадам в кружевном воротничке пишет под диктовку обычные анкетные данные, мерно покачивая седой головой, но, услышав, что я из России, вскидывает брови.

– О! Из России?! У нас не так много пилигримов из России. – Она поправляет очки. – Вы католичка?

– Нет.

– А каковы причины паломничества?

– Просто хочу разобраться в себе.

Мадам понимающе кивает и ставит галочку в соответствующий квадратик анкеты.

– Как вы узнали о Пути Сантьяго?

– Из книги.

– Вы идёте пешком? [24]

– Да.

Когда

вопросы иссякают, она вручает мне сложенную гармошкой карточку с моим именем и первой печатью. Это «креденсиаль» [25] – главный документ пилигрима, по которому его размещают в альбергах [26] на всём протяжении маршрута, каждый раз проставляя штамп-отметку. Кроме того, мне выдают буклет с подробной картой, профилем высот, пунктами пересечения с транспортом, списком приютов и другой полезной информацией. В завершение ритуала мадам предлагает выбрать ракушку из розоватой груды в корзине – я беру ту, что лежит сверху, и привязываю её к своему рюкзаку. Формальности завершены – впереди знакомство с французской Басконией!

24

Путь Сантьяго можно также преодолеть на велосипеде или верхом на лошади.

25

Креденсиаль (credencial) – временный паспорт пилигрима, заполняемый по мере прохождения Пути печатями. По завершении Камино на его основании выдаётся свидетельство – компостела (compostella).

26

Альберг (albergue) – приют для пилигримов. Бывают муниципальными – дотируемыми из муниципального бюджета; Ассоциации друзей Пути Сантьяго, работающей на donativo – добровольных пожертвованиях без фиксированной суммы; частными. В большинстве частных albergue есть приватные комнаты. Теоретически ночевать можно и в комфортабельных отелях, но при этом теряется дух паломничества, предполагающий определенные физические лишения ради укрепления духа.

* * *

На главной площади шумно и людно. Гудит оркестр, журчат голоса, смех перекатывается до самых гор и отскакивает обратно мягким округлым эхом. Сегодня выходной, а значит – по умолчанию праздник. Праздновать баски по обе стороны Пиренеев любят не меньше, чем готовить и есть! Народные игры и забавы демонстрируют культивируемые веками мужские добродетели: силу, отвагу, бесстрашие. Баски играют в пелоту [27] , косят на скорость траву, поднимают неудобные тяжести (например, живых быков). А ещё танцуют. В народных танцах басков слышны отголоски древних боевых плясок: виртуозные подскоки, сложные перестроения и даже акробатические элементы, имитирующие схватку с противником. Зрители подплясывают и подпевают.

27

Пелота (pelota) – баскская народная игра в мяч, прообраз сквоша. Игрок изо всех сил бросает жёсткий мяч диаметром 6,5 см рукой или бьёт по нему ракеткой-ловушкой (слегка изогнутой битой) в стену высотой 9 м. Соперник должен отбить мяч с воздуха или после одного удара о поверхность площадки размером 60 x 16 м.

В бурлящей толпе на площади смешались местные и приезжие, включая прибывших из Байоны пилигримов. Я подхожу как раз к началу турнира по айсколари – рубке дров на скорость. Участники состязания выходят на огороженную площадку вроде боксёрского ринга. Каждая команда состоит из двух-трёх человек: главного рубщика и ассистентов, в обязанности которых входит менять затупившиеся топоры и подсказывать, куда лучше метить удар. Подсказывать нужно голосом, ни в коем случае не рукой – иначе вмиг можно лишиться пальцев. Арсенал для айсколари хранится в специальном чемоданчике и впечатляет разнообразием: неподъёмные секиры, обоюдоострые тесаки, бердыши и колуны, миниатюрные топорики для рубки сучков.

Рубщики закатывают рукава и по свистку принимаются разделывать каждый своё

полено, подбадриваемые криками болельщиков. Несколько минут – и всё кончено: гора щепы, расчленённые чурбаки – и ликующий победитель гордо потрясает топором над головами потрясённых зрителей. Приносят следующее бревно, посложнее первого – тут сучок, там щербина. Ассистент выбирает подходящий инструмент, и всё повторяется заново. По результатам нескольких подходов определяют победителя. В этот раз им становится мелкий, но необычайно сильный и ловкий гасконец. На радостях он даёт показательную рубку на бис, искрошив в минуту внушительную колоду.

Турнир завершается плясками и массовым гуляньем. Туристы, ошеломлённые зрелищем, разбредаются по кафе и сувенирным лавкам, в которых наверняка имеется что-либо на тему айсколари. А пилигримы муравьиной тропой стекаются в приют: завтра вставать на рассвете.

Вспомнив об аппетитном пакете Тоды, я приглашаю польскую семью, с которой мы познакомились во время турнира, на ужин. Вчетвером – Агнета, её сын Ежи, дочь Ева и я – рассаживаемся вокруг выскобленного добела деревянного стола. Поляки приносят хлеб, помидоры и головку овечьего сыра. Я достаю из пакета – о милая Тода! – промасленный свёрток жареных сардин, сваренные в мундире картофелины, пузатую банку ароматного соуса и домашний пирог, всё ещё тёплый и пышный, как пуховая подушка. И – привет от Эррандо – бутылка чаколи с самодельной биркой. Всё это уничтожается в один присест и с отменным аппетитом!

Мы прощаемся до завтра, условившись идти вместе. Агнета с детьми отправляется спать, а я выхожу на улицу, к стенам древней цитадели, чтобы собраться с мыслями, переварить обильный ужин и впечатления длинного-длинного дня.

…Сидя на лужайке среди мерцающих камней, зачарованно смотрю вниз, на затерянный в горах, застрявший в веках городок. На убаюканные закатным солнцем улицы, бело-розовые дома с кукольными ставнями, на ржавую черепицу крыш и дымные струи, уходящие отвесно в небо. Речка, стиснутая гранитными парапетами, устало дремлет. Старая водяная мельница, как и столетия назад, лениво вращает тёмными, разбухшими лопастями.

На освещённом склоне свет ещё играет с тенью: от нежно-салатной и изумрудной зелени – к тёмно-малахитовой гуще, а с другой стороны гор уже ползёт чёрно-зелёная тень. Ещё минута – и солнце скроется за гребешком перевала, который предстоит преодолеть первым. Завтра начнётся мой Путь, к которому я так долго готовилась, о котором так давно мечтала.

Рука в кармане нащупывает плотный листок бумаги. Я вспоминаю о записке Эррандо и бережно разглаживаю её на коленях. Передо мной старательно выведенные слова молитвы, которой благословляют пилигримов в Путь их наставники:

«Да пребудет с тобой святой апостол Иаков, да явит он тебе то единственное, что ты должен открыть. Да не затянется твой поход, да не оборвётся до срока, но продлится ровно столько, сколько потребуют Законы и Необходимости Пути. Да пребудет с тобой дух паломников иных времён. Шляпа убережёт тебя от солнца и чёрных мыслей, посох защитит от врагов и дурных поступков. Да осеняет тебя днём и ночью благословение Господа, Сантьяго и Пречистой Девы. Аминь».

Солнце тает. Бьёт колокол. Город погружается в сизый сумрак, наполненный таинством и предвкушением пути. Вот последний луч скользит по кромке гор и, вздрогнув, меркнет. А в далёкой прогалине меж вершин, за бронзовыми отсветами, где-то там, засыпает длинная, трудная дорога, которую мне предстоит пройти…

Пиренейский перевал

…Если бы можно было спросить благочестивого католика средневековой Европы, у кого он попросит благословения, отправляясь в путь, то он ответил бы не задумываясь – у святого Иакова. Если задать тот же вопрос современному пилигриму – ответ будет тем же. Во все времена Сантьяго покровительствовал путешественникам, идущим особой дорогой – удалённой от шумных магистралей, фешенебельных курортов и проторённых экскурсионных маршрутов. Путь сердца, путь обретения себя, путь ученичества… И пусть эти слова звучат несколько наивно в наш прагматичный век, однако такие дороги существуют и поныне. Их география охватывает не только города, страны, континенты, но и внутренние миры людей, бесконечно глубокие и до конца никогда не изведанные. Так уж случилось, что слово «пилигрим», которым раньше называли паломника, идущего Путем Сантьяго, постепенно превратилось в синоним искателя, странника…