Хождение по Млечному пути
Шрифт:
Пиренейский перевал
…Если бы можно было спросить благочестивого католика средневековой Европы, у кого он попросит благословения, отправляясь в паломничество, то он ответит, не задумываясь, – у Святого Иакова. Если задать тот же вопрос современному пилигриму, ответ будет тем же. Во все времена к помощи Сантьяго прибегали и прибегают путешественники, отправляющиеся в особый путь, удаленный от оживленных магистралей, фешенебельных курортов и проторенных экскурсионных маршрутов, – путь сердца, путь обретения себя, путь ученичества… И пусть эти слова звучат наивно и пафосно в наш прагматичный век, не приемлющий чудес, однако такие дороги существуют и поныне. Их география охватывает не только города, страны, континенты, но и внутренние миры людей,
Кем же был Святой Иаков? И как появился Путь, названный его именем?
Иаков – один из двенадцати апостолов Христа, в числе первых призванный Им к служению. Вот как это произошло: «И пройдя … немного, Он увидел Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, так же в лодке починивающих сети, и тотчас призвал их. И они, оставив отца своего Зеведея в лодке с работниками, последовали за Ним». 29 Так галилейский рыбак стал проповедником. По матери своей, Саломее, приходящейся сестрой Богородице, сын Зеведеев был двоюродным братом Иисуса Христа. Вместе с Петром и Иоанном, Иаков стал одним из наиболее приближенных учеников Спасителя. Он был неоднократным свидетелем творимых Им чудес, видел воочию воскрешение из мертвых дочери Иаира, в числе избранных наблюдал Преображение Господне на горе Фавор и беседу Его с Илией и Моисеем. Иаков был рядом с Учителем той ночью, когда стража схватила Его в Гефсиманском саду, и в те минуты, когда Христос молился в преддверии страшных мучений, принятых Им во благо спасения человечества.
29
Евангелие от Марка [1. 19—20].
Учитель предсказал своему ученику Иакову мученическую смерть за Веру, предрекая «испить до дна чашу страданий». Но это не остановило преданного последователя. Вместе с другими апостолами он отправился проповедовать Слово Божие. Иаков распространял Евангелие в римской провинции Испания. Спустя несколько лет, в 44 г. н. э. сбылось страшное пророчество: по возвращении в Иерусалим, апостол Иаков был схвачен царем Агриппой и обезглавлен. Он стал первым апостолом, принявшим мученическую смерть во имя Веры.
После казни ученики и последователи Иакова тайно погрузили тело апостола в мраморный саркофаг, положили его в лодку, и отправили морем на Пиренейский полуостров, чтобы похоронить там, где проповедовал мученик. Чудесным образом, миновав все шторма и бури, лодка с телом Иакова пристала к испанскому берегу, но в самом конце перевернулась и вместе с саркофагом погрузилась на дно. После подъема из пучины и лодка, и гроб оказались густо облеплены ракушками морских гребешков – виейрами. С тех пор виейра является главным символом Пути Святого Иакова. Нашедшие нетленные останки апостола испанские христиане захоронили их в местечке под названием Ириа Флавия (современный Эль-Падрон) и забыли на несколько столетий. Долгие годы судьба мощей была окутана тайной.
Спустя века монах-отшельник по имени Пелайо однажды ночью услышал хор ангелов и увидел яркую звезду, воссиявшую над неприметным холмом. Из-под земли же поднималось волшебное свечение. Именно здесь впоследствии и обнаружился саркофаг с останками Святого Иакова. Над ними возвели церковь, вокруг которой начал расти город, названный Компостела (Campus Stella, дословно – «Поле Звезды»).
В те времена христианство переживало не лучшие времена. Пиренейский полуостров был почти целиком захвачен маврами. И лишь северные земли – Астурия, Галисия и Леон – оставались непокоренными. Обретение мощей Святого Иакова по силе духовного воздействия на христиан, испытывающих исламское засилье, сопоставимо разве что с Благой Вестью о Воскресении самого Спасителя. С тех пор началась череда чудес, обраставшая постепенно ореолом легенд, толкований и противоречивых
Идти приходилось буквально на ощупь, блуждая между гор и лесов, испытывая нужду и подвергаясь всякого рода опасностям, начиная от зубов и когтей диких зверей, заканчивая нападениями разбойников, свирепствовавших на безлюдных дорогах. Поэтому еще один символ Пути – посох – был призван защитить пилигрима от всевозможных напастей и облегчить преодоление горных круч. Другие атрибуты Камино – шляпа, защищающая от палящего зноя, походный плащ, одновременно служащий одеялом, и высушенная тыква для воды. Больше у паломников ничего не было…
Я разглядываю первоклассную экипировку современных пилигримов: эргономичные рюкзаки, удобные кроссовки и ботинки для трекинга, костюмы-трансформеры, альпенштоки и хитрые системы утоления жажды на ходу, и понимаю, что физические тяготы нынешних паломников не сравнить с испытаниями их средневековых предшественников. Но постепенно мой оптимизм иссякает. Организм рафинированного жителя мегаполиса, лишенный в обычной жизни подобных тренировок, испытывает колоссальные перегрузки. А дорога, между тем, идет все вверх и вверх, лишь прибавляя крутизны. Туда же устремляется и солнце, превращаясь на ходу из желтого одуванчика в безжалостно палящее светило.
Сразу три мои оплошности вскрываются в процессе движения в первый же день. Первая – совершенно неподходящий рюкзак. Я наивно полагала, что чем меньше по габаритам заплечный багаж, тем легче будет его нести. Ничего подобного! Набитый до кирпичного состояния мешок, больно упирается прямо в лопатки, плечи растерлись в первый же час, так как каждые десять минут я пытаюсь вскинуть рюкзак и поудобнее расположить его на себе. К полудню я ощущаю себя каторжником-бурлаком, волочащим за собой маленькую баржу, или египетским рабом – передовиком производства на строительстве пирамид. Чтобы попить воды, нужно сначала снять это чудовище с натруженных плеч, затем опустить дрожащими руками на землю, выковырнуть из тесного кармана пластиковую бутылку, и только тогда испить несколько глотков. Но мысль о том, что его надо возвращать обратно на спину кажется в этот момент невыносимой! Что делать? Только выводы на будущее.
Второй прокол – отсутствие посоха. Я скептически наблюдала за избалованными европейцами, идущими даже по ровному асфальту со смешными металлическими тростями, напоминающими лыжные палки. Вот чудики! – думала я. Но когда наступило время подъема в гору, я сильно изменила свое мнение относительно их чудачества. На самом деле чудиком оказалась я! Лишняя точка опоры была бы отнюдь не лишней. В конце концов, заприметив первый же перелесок недалеко от дороги, я ответвляюсь туда и отыскиваю себе суковатую палку. Не бог весть какую, но все же лучше, чем совсем никакой! Я проверяю ее на прочность, наваливаясь всем телом, включая рюкзак, ставший с недавних пор неотъемлемой частью спины, и, удовлетворенная результатом, иду дальше уже с настоящим посохом. Некоторые из проходящих мимо пилигримов одобрительно щелкают языками и показывают жестами, что, мол, молодец! – блюдешь традиции по полной программе. Я лишь измученно улыбаюсь в ответ.
Третья моя оплошность – русское «авось»: ну зачем я не послушалась Агнету и не перебинтовала стопы эластичным бинтом? Во время преодоления крутых подъемов и спусков суставы ног должны быть прочно зафиксированы либо специальными высокими ботинками для трекинга, либо (за неимением оных) любыми подручными средствами. И ведь бинт-то у меня есть, лежит себе в аптечке в спрессованном чреве рюкзака, только как его оттуда достать? Страшно подумать! Вот так, в осмыслении собственных ошибок, под жгущим немилосердно солнцем продолжаю я свой нелегкий путь…