Хождение по мукам (книга 3)
Шрифт:
– Иван Степанович, я в такой же мере виноват, если хочешь...
– Брось, брось. Ну - пойдем, давай закуривай...
Всю эту ночь Сергей Сергеевич Сапожков с пятью разведчиками-охотниками колесил по степи, в надежде обнаружить какие-либо признаки фронта. Но степь была глуха и непроглядна. Зажигали спичку и ориентировались по компасу. Некормленые лошади приустали, а та, на которой был навьючен пулемет, захромала и тянула повод. Сапожков приказал спешиться, разнуздать, отпустить подпруги. Из заседельных мешков достали пшеницы, насыпали в шапки, стали кормить лошадей, поставив
– Товарищ командир, я нашел объяснение, почему мы не смогли соприкоснуться с фронтом, - сказал Шарыгин, как всегда вдумчиво подбирая слова.– Фронт сконцентрировался... (Он озяб, губы у него плохо шевелились.) Мы подтянули фланги в район боя, и казаки сконцентрировались... Возможен такой факт?
– О казаки, казаки, лживые и коварные отродья крокодилов! Ад и тысячу дьяволов!– серьезно проговорил Латугин. Трое молодых красноармейцев (мобилизованные на казачьих хуторах) прыснули со смеху. Шарыгин сейчас же ответил:
– Не всегда шутка к месту, товарищ Латугин. Нахальство надо попридержать в серьезных делах.
Сапожков тихо:
– Будет, ребята, не ссориться.
Лошади позвякивали удилами, с хрустом жуя пшеницу. За спинами у разведчиков посвистывал ветер в дулах винтовок.
– Жри, не балуй, холера!– прикрикнул Латугин, когда лошадь, выдернув голову из шапки, начала ему кланяться.
Давеча, на хуторе, у колодца, где собрались красноармейцы, Сергей Сергеевич Сапожков крикнул охотников в разведку, и первым подошел к нему Шарыгин: "Я иду с вами", - причем не удержался, добавил, волнуясь: "Не подумайте, товарищ командир, я не из лихачества выскакиваю, но, как комсомолец, сознательно, так сказать...".
Латугин, который привел к колодцу артиллерийскую упряжку и смеялся с красноармейцами, услышал это, увидал красное, возбужденное лицо Шарыгина... "Ах, черт курносый, подумал, нет, врешь, не обскачешь..." И, подернув плечами, подошел к Сапожкову.
– Не лишний буду у вас, Сергей Сергеевич? А то - сбегаю на батарею, отпрошусь.
Всю дорогу он цеплялся к Шарыгину и смешил красноармейцев. Сейчас его обозвали нахалом, и командир сделал замечание. Так! Латугин высыпал из шапки в горсть остатки зерна, бросил их в рот:
– Языка надо добыть, что ж без толку по степи кружиться... Тогда будем знать - где фронт сконцентрировался...
– Правильно, - подтвердил Шарыгин, - дельное предложение.
– Ну, товарищи, по коням!
Сапожков надел шапку, взнуздал лошадь, кряхтя подтянул подпруги и вскочил в седло. Перед рассветом стало подмораживать, и ночь была уже не так темна. Предутренний зеленоватый свет обозначил мутные края облаков. Ребята, нахохлившись, трусили рысцой.
– Стой! Вон, они!– Латугин, роняя шапку, через голову потащил карабин.– Шестеро... семеро!– В зеленоватой мути только его морские глаза могли увидать что-то совсем неразличимое...– Да нет же, черт, - шипел он съехавшимся разведчикам.– Не туда глядишь, вон они - чуть брезжут...
Пока торопливо развьючивали пулемет, послышался топот лошадей и обозначились преувеличенные, неясные очертания всадников.
–
Ему приказали встать, толкнули его, перевернули на спину. Казак начал ругаться забористо, сложно, так, будто нарывался, чтобы его скорее прикончили. Сапожков, побледнев, ударил его ножнами шашки: "Встань!" Казак, приподняв голову, дико взглянул на него, встал, пошатываясь. Был он невелик ростом, покатый в плечах, с широкой, как сияние, бородой, забитой снегом.
– Типун тебе на язык, матерщинник, куродав!– закричал на него Сапожков.– Перед тобой командир полка, отвечай на мои вопросы.
Казак потянул за спиной скрученные ремнем руки. Круглыми желтыми глазами, поворачивая бороду, глядел на стоящих перед ним. Вдруг облизнул губы.
– Я тебя знаю, - сказал он одному из красноармейцев, румяному и смешливому, - ты Куркина родной племянник, не стыдно тебе?
– Тю! И я тебя знаю, Яков Васильевич...
– Яков Васильевич, здравствуй, желанный, - сказал Латугин, и смешливый красноармеец опять прыснул.– Чудо бородатое, мы-то вас всю ночь ищем. Какого полка? В составе какого корпуса?
Сапожков, отстранив его, достал карту и начал допрос. Казак отвечал неохотно, потом, видимо, рассудил, что за разговором можно выгадать время, - краснопузые немного поостынут, можно будет выпутаться, - и разговорился. Из его слов узнали о прорыве фронта генералом Татаркиным и о том, что дальнейшее развитие успеха приостановлено доно-ставропольцами и что сейчас идет кровопролитный бой под Дубовкой, куда стягиваются и белые и красные.
Конец ниточки был найден. Решили казака отправить в полк с одним человеком, остальным, не щадя коней, идти на Дубовку - рапортовать командующему о прибытии качалинского полка. И тут только спохватились где же Шарыгин?
– Мишка, - позвал Латугин, - заснул с конями?
Брошенная лошадь Латугина стояла, наступив на повод. Из-под брюха другой лошади, повесившей худую шею, виднелись странно подогнутые ноги Шарыгина. Он обхватил седельную подушку, прижался к ней лицом.
– Мишка!– С тревогой Латугин взял его за плечи, потянул к себе. Братишка, чего дуришь?
Шарыгин откачнулся и тяжело повалился на него. Лицо его было землистое. Шинель от груди до патронташа набухла кровью. Латугин опустил его на снег, заголил белый живот его, прижал ладонью кровотачащую рану.