Хождение по мукам (книга 3)

Толстой Алексей Николаевич

– Эй, там на мосту, спешиться, приготовить документы... По счету два открываю огонь...

Дундич, - свернув рот в сторону Рощин а:

– Ничего не поделаешь, придется атаковать.

Рука его потянулась к шашке. Рощин быстрым движением остановил его.

– Теплов!
– крикнул он высокому офицеру.
– Отставь пулеметы... Это я Вадим Рощин...

И он неторопливо слез с лошади и, ведя ее в поводу, один пошел через мост. Офицер этот был тот самый Васька Теплов - когда-то его однополчанин - пьяница, хвастун и дурак, которого Рощин однажды серьезно предупредил, что набьет ему морду за сплетни и пошлость. Теплое подозрительно глядел на приближающегося

Рощина, медленно пряча наган в кобуру.

– Не узнал... С перепою, что ли? Здравствуй, елки точеные...
– Рощин, не снимая перчатки, подал ему руку.
– Чего ты тут делаешь? Набрал себе команду пузатых бородачей, вот идиотина! Тебе же время полком командовать... Опять разжалован, что ли? За пьянство, конечно?

– Фу-ты, елки точеные!
– проговорил Теплев, шепелявя из-за того, что под усами у него чернела дыра вместо передних зубов.
– Вадим Рощин!..
– И лиловые под глазами мешочки у него задрожали.
– С неба свалился... Мы же считали тебя дезертиром...

– Спасибо!..
– Рощин взглянул упорно и горячо в глаза ему (Теплов, чувствуя неудобство от этого взгляда, счел за лучшее не продолжать разговора о дезертирстве).
– Очень вы хорошего мнения обо мне... Я все время был в Одессе у Гришина-Алмазова... А теперь начальник штаба Пятьдесят первого резервного. Может быть, тебе все-таки предъявить мои документы?..
– вызывающе спросил он, обернулся и махнул: - Дундич, подъезжай, можешь не слезать с коня...

Теплов только сердито засопел, он всегда побаивался Рощина:

– Брось, в самом деле, дурака валять... Ты усвоил какую-то особую манеру со мной разговаривать, Рощин... Куда вы едете?

– К генералу Шкуро. Подошли с полком вам на выручку. Говорят, вы тут очень Буденного испугались...

– Да, понимаешь, такой у нас тут бордель... Все гражданское население мобилизовали, отставных генералов, какую-то сволочь чиновников... Попов нарядили, мне прислали...

Рощин вынул портсигар, в нем были иностранные папиросы, захваченные вчера в штабном обозе. Теплов закурил, побросал себе на усы душистый дымок.

– Вот!
– удивился.
– Елки точеные, настоящие заграничные! Откуда? А нам махру выдают... Адская изжога от нее... Дай, пожалуйста, хоть парочку, про запас...

– Ну, как, в общем, живешь, Васька?

– Живу сволочно, - денег нет... Все надоело...
– Он исподлобья покосился на соскочившего с коня Дундича, на трех мрачных кавалеристов позади него.
– Если рассчитываете в Воронеже повеселиться - маком, господа... Краснопузая сволочь все вычистила, - ни одного кабака, ни одного заведения с девочками, - прямо отдохнуть негде...

– Познакомься, - сказал Рощин, - подполковник Дундич.

– Штаб-ротмистр Теплов.

Они откозыряли друг другу. Дундич, - морща смехом смуглое быстроглазое лицо:

– Жалко, жалко, - сказал, - а мы на самом деле мечтали повеселиться... Деньжонок захватили...

– Да есть, конечно, по частным квартирам девчонки, и николаевку можно достать, и шампанское при" прятано у спекулянтов... Пятьсот рублей бутылка! Ну. что это такое!
– Припухшие, с постоянно набегающей слезой, глаза Теплова изобразили негодование.
– Комендатура прямо, как со святыми, носится с этими спекулянтами... Спасители отечества! В Тамбове, понимаешь, мы напились... Ну, - счет дикий, ну, - платить же нечем, ну, я в рожу и заехал... И разжаловали... Понимаешь, Вадим, у нас в частях очень подавленное настроение. В конце концов - отдаем жизнь... Уходит молодость... А что - впереди? Разоренная Москва?

Безденежье... Тебе хорошо, ты университет кончил, - снял к черту вшивый мундир и читай себе лекции какие-нибудь... А мне - тяни лямку... Да и армии-то настоящей нам не позволят держать...

– Штаб-ротмистр, вам необходимо рассеяться, - сказал Дундич.
– Едемте в город. Дела у нас только - передать пакет командующему и потом - на всю ночь... Я отвечаю шампанским...

– Черт знает что такое!
– проговорил Теплов, потянувшись скрести за ухом, - неудобно оставить пост, так - здорово живешь...

– А ты передай команду старшему по взводу, - сказал Рощин.
– А коменданту скажешь, что у тебя закралось подозрение - не переодетые ли мы красные разведчики... На худой конец - обругают тебя дураком...

Теплов разинул беззубый рот и захохотал и - вытирая глаза:

– Это идея! И я еще даже хотел вас арестовать...

– Правильно...

– Старший унтер-офицер Гвоздев!
– уже раскатисто-бодро крикнул Теплов, обернувшись к окопу, где опять скучали юнкера около пулемета. И когда старший унтер-офицер, лет восемнадцати мальчишка с голубыми наглыми глазами, подошел и отчетливо, держа-локоть вровень плеча, взял под козырек, Теплов ему передал командование и приказал подать лошадь.

По дороге к городу, ерзая от нетерпения в седле, Теплов рассказал все, что было нужно: какие в Воронеже воинские части и сколько артиллерии, где она расположена...

– Собачья паника, и больше ничего... Извольте видеть - у Кутепова под Орлом какая-то неудача - так наши в штаны валят... Никогда этого прежде не было... А помнишь, Вадим, "ледовый поход"? У нас теперь пошло одно словечко: "сердце потеряли..." Да, да, что-то утеряно, - прежний пыл... Да и мужики здесь сволочи, - волками смотрят... Прав, прав генерал Кутепов, он, говорят, отрезал главнокомандующему: "Москву можно взять при условии: дать населению земельную реформу и виселицу..." Чтобы ни одного телеграфного столба порожнего не осталось... Вешать, как при Пугачеве, целыми деревнями... А впрочем, все это скучная материя... Мне дали один адресок: две сестры, обязательнейшие девушки, играют на гитарах, поют романсы, - с ума сойти, елки-палки! Знаете что, - давайте уж прямо сразу к ним...

Теплова, видимо, хорошо знали, - несколько встретившихся патрулей только откозыряли, даже и не покосившись на Дундича и Рощина. На главной улице свернули к чугунному подъезду гостиницы. Теплов слез и, раздвигая ноги, сказал застенчиво:

– Не люблю лишний раз глаза мозолить, я лучше вас здесь подожду... Главный штаб - во втором этаже... Только, господа, скорее.
– И строго рябому, с татарскими усиками, кубанскому казаку, стоящему в подъезде: Пропусти, болван...

Дундич и Рощин поднялись по чугунной сквозной лестнице. На пакете Буденного стояло: "Генерал-майору Шкуро, лично, секретно..." Решено было передать пакет через адъютанта. В зале ресторана с ободранными окнами помещалась канцелярия, - Дундич и Рощин вошли туда, и сейчас же перед ними в другие двери вошли два человека: один, длинный и громоздкий, с пышными подусниками на грубо красивом лице, был на костыле. топорщившем под мышкой его светло-серую генеральскую шинель. Рощин узнал Мамонтова. Другой - в коричневой черкеске - с воспаленным, скуластым, хулиганским лицом с разинутыми ноздрями вздернутого носа, был генерал Шкуро. Войдя, они остановились около стола, где штабной офицерик в широких, как крылья летучей мыши, галифе диктовал что-то хорошенькой блондиночке, которая высоко подбрасывала руки, печатая на ундервуде.