Хождение в Москву
Шрифт:
– Ремонтировать не придется. Все нормально.
– Это докладывает мастеру Анатолий. Он успел не только бороться с рекой, но и обследовать ее дно... Мы проплыли на плоту 500 метров. Времени прошло полчаса. Полчаса схватки с Неглинкой.
– Пойдемте смотреть вашу "ракету", - предлагает мастер.
Подъезжаем к Большому Каменному мосту. Плот уже выбросило на середину Москвы-реки, и он медленно плыл мимо Зарядья, корпусов гостиницы, мимо нового русла, пробитого в набережной. Последний плот Неглинки, подземной московской реки.
КАК Я ХОРОНИЛ ИВАНА ГРОЗНОГО
Это событие произошло на моих глазах
Назвать публикацию так, как сейчас, тридцать лет назад я очень хотел, но не мог. По правилам игры того времени в серьезной партийной газете в подобном стиле писать было нельзя. Но проинформировать подробно о погребении царя в органе МГК КПСС тогда уже было можно, обвинений в монархизме, пристрастии к церкви и прочих идеологических прегрешениях я не услышал, хотя редакторы остерегались всего, что дало бы повод их упрекнуть в пропаганде религии.
Поэтому недрогнувшей рукой вычеркнули абзац, где цитировалась церковная надпись на гробнице Ивана Грозного:
"Последний раз прикасался вчера Герасимов, ученый и скульптор, к прототипу своего портрета. Он расставлял все на престоле, осененном надписью: "И аз в нем во мне пребывает".
Антрополог раскладывал отдельно пропитанные пчелиным воском и канифолью останки Ивана Грозного, его сыновей, знаменитого полководца Скопина-Шуйского. Сейчас их уложат в гробницы. А нам всем представится возможность увидеть бюст грозного царя, выполненный с документальной точностью.
Это же сотворил Герасимов с Рудаки, Тимуридами, Андреем Боголюбским и Ярославом Мудрым".
Еще одно сокращение касалось не прошлого, а настоящего, поскольку я сделал упрек всей бумажной промышленности СССР. Критиковать можно было только отдельные недостатки, отдельные объекты. В отличие от металлургов, химиков их министерство не дало современного долговечного материала, на котором можно было бы написать текст государственного акта - послания потомкам, который также надлежало захоронить в специально приготовленных сосудах вместе с костями.
"Только бумажники ничего не смогли предложить достойного. Пришлось взять листы пергамента из телячьей кожи, выделанные для старинных книг много лет тому назад. На них можно смело положиться: время не причинило им вреда".
А все остальное, написанное тогда в спешке после возвращения из Кремля появилось в газете. Для любителей истории и сегодня, мне кажется, этот факт интересен.
То, что случилось 22 ноября 1965 года в Архангельском соборе, менее всего напоминало церемонию, которая состоялась в нем же почти 400 лет назад. Никто не стал ждать, когда зайдет солнце, как того требует обряд. Наоборот, за дело принялись с утра. Обязанности "летописцев" исполняли кинохроника и автор этой книги.
Сотрудник музеев Кремля не сумел один донести тяжелые стальные цилиндры, и я с готовностью
Прошло 2 1/2 года с того дня, как сдвинули с места 400-килограммовую плиту белого камня у южной стены собора. И вот плита вновь готова к тому, чтобы лечь на свое прежнее место, закрыть саркофаг. На ней искусной вязью выполнена надпись: "В лето 7092 (1584 год.
– Ред.) марта в 18 ден преставись благоверный и христолюбивый царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси самодержець во иноцех Иона на память Кирила архиепискупа ерусалимского за полтора часа до вечера". Надпись эта установила с точностью до одного часа конец царствования Ивана Грозного.
Утром 22 ноября 1965 года царь Иван IV продолжал оставаться последние часы на попечении взволнованного и не скрывающего радости Михаила Михайловича Герасимова - всемирно известного антрополога.
Герасимов первый прикоснулся к Грозному и, едва взяв в руки череп, заметил на бровях и подбородке волоски. Он увидел их за мгновение до того, как свет и воздух превратил древний волос в ничто. Да, волоски не сохранились. Зато история получила документальный скульптурный портрет, великолепное дополнение к тем прижизненным портретам Грозного, и результаты научных исследований, адресуемые нашим потомкам.
Московские инженеры изготовили по просьбе историков четыре цилиндра. Они из нержавеющей стали марки Х18Н10Т, означающей наличие 18 процентов хрома, 10 процентов никеля и до 1 процента титана. Эти сведения сообщил мне создатель металлического хранилища Николай Ильич Пенкин. При изготовлении снаряда применялись все достижения металлургии и сварки XX века. Днище заваривалось аргонно-дуговой сваркой, швов не видно. Крышка легко снимается, достается мягкая прокладка из стекловолокна, а затем инженер извлекает из цилиндра стеклянную ампулу. За нее тоже не будет стыдно. По этой ампуле можно судить об уровне электровакуумной техники в 1965 году. Внутри ампулы запаян невидимый газ аргон, окутавший навечно кусок пергамента. Через стекло сосуда легко читаю текст, начертанный тушью чертежным пером:
"23 апреля 1963 года комиссия Министерства культуры Союза Советских Социалистических Республик впервые вскрыла гробницу Ивана IV в целях исторического исследования..."
На белом пергаменте сжато изложены результаты работы двух с половиной лет, выполненной группой московских историков, антропологов, архитекторов, судебно-медицинских экспертов, работников музеев Кремля.
Текст на пергаменте сообщает, что проделаны химические анализы, рентгеноскопия, патологоанатомические и антропологические исследования. Сохранились остатки одежды, но по ним не сумели реставрировать одеяния царя Ивана IV. Перед смертью он принял схиму в надежде искупить свои тяжкие грехи. Но одеяние сыновей и воеводы Шуйского кремлевские мастера реставрировали.