Шрифт:
Часть 1-я. Трамвай «Желание»
Глава 1
— Разрешите?
— А-а, Афанасий! Входи, входи… Как ты себя чувствуешь, капитан?
— Как собачка Белка перед запуском в космос, товарищ подполковник! Уши прижаты, нос горячий, хвост дрожит, слюна капает, в животе бурчит… Да, и ноги ещё трясутся…
Ноги не то чтобы трясутся, а не ходят. Нет, не так. Ходят, конечно, пока ещё я шаркаю своими подпорками, но интересно так ходят. Походка у меня теперь как у Чарли Чаплина, если вы помните. Забавная такая походочка — уточкой. Точнее — сизым
— А что Москва?
— А что Москва? Москва — столица нашей родины, порт пяти морей и самый дорогой город в мире… И делать там мне абсолютно нечего… Чешут медицинские светила затылки под своими белыми шапочками и что-то мямлят на латыни. Хотя, как я понимаю, они с большущим удовольствием выразились бы кратко и художественно, на великом и могучем… Для полной ясности и окончательного диагноза. Но мне и так всё ясно… Не лечится моя болячка, не хочет уходить. И сделать они ничего не могут, вот так-то.
— Ну ладно, Афанасий… Ты уж меня извини, что я эдак вот… пальцами в открытой ране ковыряюсь… извини.
— Да чего уж там! Привык…
Вру я всё. Не привык. Да и как привыкнуть, что тебя, такого красивого и, в общем-то, ещё довольно молодого, увольняют со службы в связи с инвалидностью. Инвалид. Красивое какое слово. При царизме оно обозначало понятие «ветеран». А сейчас — ни к чему не пригодный человек… Ненавижу… От неконтролируемой вспышки злости опять накатила дурнота. Я покрепче уцепился пальцами в барьер, разделяющий кабинет на две части. Для действующих офицеров и так… для всех остальных…
— Эй, Афанасий! Афоня… ты как?
— Да нормально, Михал Михалыч… Накатило что-то. Давайте начинать?
— Давай начнём… Водички тебе дать?
— А что есть?
— Да вот, минералка холодненькая.
— Давайте, конечно, такая жара стоит. Холодненькая минералка в самый раз будет…
Гулко глотая вкусную, щиплющую в носу воду, я заметил мелкую дрожь в руке. Спокойно, Афанасий… спокойно. Всё хорошо. Всё нормально. Чему быть, того не миновать. Нужно жить дальше, нужно делать следующий шаг. Ага, шаг. С шагом-то как раз и напряжёнка. Вода кончилась, и я осторожно, без стука, поставил холодный, потеющий на сухой жаре кабинета стакан на полировку казённого барьера.
— Так, начнём, пожалуй… Форму N 4 из секретки принёс?
Я кладу старенькую отцовскую кожаную папку с поблёкшим и потёртым тиснением «Участнику какой-то там зональной научной конференции по археологическим памятникам Северного Кавказа и Кубани», раскрываю её, и начинаю рыться в бумагах.
— Вот она…
— Форма из финчасти? Справку 2-НДФЛ у них взял?
— Битте, херр оберст-лойтнант!
— Вещевой склад что?
— Всё в ажуре — что мыши не сожрали, то получено! А что сожрали — сдано.
— Всё шутишь… Карточка-заместитель на оружие? Ты хоть свой пугач-то почистил?
— А як же… Даже смазал подсолнечным маслом. Патроны сдал, все точно по счёту…
— Это хорошо. Удостоверение давай. Так, ставим птицу… Распишись вот тут… Ключи от кабинета… Вижу. От сейфа…
Маленькая номерная печать со стуком ложится на полированную доску. Звук как от удара молотка в крышку гроба. Не надо так трагично… Увольнение это ещё не смерть. Я ещё живой. Инвалид, но живой. Я могу двигаться, радоваться солнцу, дышать, есть, пить… Надо бы взять коньячку… Деньги есть, мне причитается неплохая такая сумма. Скажем проще — просто внушительная! Правда, надолго её не растянешь. Нужно что-то делать с работой. Только вот куда идти? Это вопрос. Было бы здоровьишко получше, я бы попал в действующий резерв. Наша служба своими офицерами не разбрасывается, предложили бы что-нибудь. А так… Кому я теперь нужен?
— Так, теперь то, что тебе причитается. Держи вот эту бумажку… ага, прочитал? Распишись. Вот это, и это ещё… распишись. Есть? Ну, всё вроде?
Подполковник с треском захлопнул свою прошитую и пронумерованную амбарную книгу.
Всё. Фильм закончился, в зале дали свет, зрители, стуча сиденьями кресел, потянулись на выход. Кина больше не будет. Сеанс окончен, и мне пора уходить.
— Спасибо, Михал Михалыч. Вечерком загляните? Посидим с ребятами, накатим по маленькой…
— Погоди ты… по маленькой. Разговор к тебе есть.
Кадровик забарабанил пальцами по доске, упёршись в меня взглядом.
— Думали мы тут по тебе… советовались… Мужик ты неплохой, грамотный, с мозгами. Но — хороший парень, как ты сам понимаешь, это ещё не профессия. В общем, так! Ты что делать-то собираешься? Есть какие-нибудь намётки?
— Да пока вроде бы и нет. Пока отдохну, сил наберусь после московских госпиталей. В себя приду, а то они меня там едва со свету не сжили своими пункциями и прочими экспериментами. Как на собаке Павлова отрывались, собаки медицинские… В гестапо так не пытали, наверное. А что?
— Что? Да есть тут одно предложеньице к тебе… Советую о-очень сильно подумать. И согласиться. Ты, Афанасий, на природе пожить не хочешь, а? Месячишка три-четыре? Там и отдохнёшь, здоровье заодно поправишь, в речке поплещешься, загоришь как на курорте, честное слово даю! Молочко свежее, овощи, рыбка опять же, а?
— Это где же такие Мальдивы с Бермудями у нас тут, товарищ подполковник, нарисовались? Что-то я и не слышал даже.
— А ты и не должен был слышать, капитан. Есть тут у нас один объект… можно сказать — объектик. С самого начала пятидесятых годов существует, со времени строительства ракетного полигона, ну, где ты служил, помнишь?
— Где служил — помню. А про курортный объектик в тамошних палестинах и не слышал даже.
— Вот и я об этом же самом. Мало кто про него знает… по пальцам пересчитать можно. Очень секретный был объект, научный, во как! — Кадровик надул щёки и поднял указующий перст вверх. — Да такой весь из себя секретный, что и не знал никто.
— А что же вы, товарищ подполковник, военную тайну всяким там пенсионерам теперь выдаёте? Я уже не при делах…
— Да погоди ты… пенсионер. Ты пока из моего кабинета ещё не вышел. Пока ты ещё действующий офицер. И допуск к гостайне с тебя никто не снимал, ясно?