Хождение за три неба
Шрифт:
–А и без этого ты молодец, капитан! Основное ты сумел зацепить. Высмотрел-таки, паршивец… Понимаешь, Афанасий… как бы тебе сказать… Самая главная наша маскировка – это полная открытость и прозрачность, да-да, я не шучу… Все у нас на виду – приходи и смотри. Хоть кто, хоть что! Хоть санэпидстанция, хоть госпожарнадзор, хоть милиция. Они, правда, тут не ползают, но все же… А звук насосов мы лишь иногда включаем, когда нужно. Вот, для тебя и включили. Вместо встречного марша. Оценил? Ну, тогда пошли смотреть наши подвалы. Костя, фонарь возьми…
К сожалению, я угадал. Вход в сокровищницу был именно там! Там, где насмерть косила
Костя врубил мощный фонарь, и мы крысками-чучундрами проскользнули вдоль бетонной стены до ржавого электрощита. Петрович, зажимая пальцами нос, указал мне на сломанный и гнутый рычаг, я его нажал, и дверца за нарисованным очагом в каморке папы Карло открылась…
Передо мной лежал новый мир. Только я об этом пока еще не знал.
Глава 6.
Новый мир, в тусклом свете редких плафонов, не представлял собой ничего особого. Если вы хоть когда-нибудь были в бомбоубежище или в обычном подвале жилого дома, то, считай, вы видели почти то же, что и я.
Три пустых, не очень высоких, бетонных зала, что ли. Центральный, скажем так, в который ведет вход, и еще два – справа и слева. Не Зимний дворец, понятное дело. Большей частью помещения так и остались не обустроенными, со следами опалубки на стенах. Пусто, прохладно, пыльно. Воздух спертый. На цементном полу валяются куски смолы, какие-то ящики, старые мешки, рубероид, ржавые гвозди. В общем, – как у Стругацких, – остатки пикника на обочине.
Мы прошлись по трем подземельям, дошли до забранной досками дальней стены в левом зале и остановились.
–А там что?
–А там не успели закончить работы. Еще одно помещение, наполовину забетонированное и брошенное. Та, дальняя стенка – уже земля.
–А что закрыли?
–Да сыро там, воздух плохой. Видать, вентиляцию туда провести не успели. Больше ничего там и нет. Только щит пожарный на стене висит и все… Смотреть будешь?
–Да ну его к черту. Что я, пожарного щита, что ли, не видел?
–Вот и я о том же… Ну, что, посмотрел? Пойдем на воздух?
–Петрович, Константин, погодите… Последний вопрос – а в чем тут тайны мадридского двора, а? А то я не понял.
–Тайны? А мы и сами не знаем, Афанасий. Все скрыто пылью веков, все спрятано. За прошедшие десятилетия мужики, конечно, ковырялись тут, все пытались понять. Но, насколько я знаю, никто ничего не нашел. Да и что тут искать? Вот оно все вокруг тебя, смотри, – пыль да пустота… Пошли, пошли наверх. Там и поговорим. У тебя еще одна задачка не решена, помнишь?
Мы поднялись и снова засели в беседке. Мои мысли так и крутились вокруг загадки этого объекта, но ничего толкового на ум не шло.
–Так, капитан, наши подземелья ты посмотрел. Больше их, поверь, там уже нет. Вопрос: где размещено то, что ты упомянул? Ну там – пост охраны, оружейка?
–Да какой там вопрос! – махнул рукой я. – Если в подвалах их нет, значит, все это спрятано под трансформаторной будкой. Больше тут нету вариантов…
–Ну-у, Афанасий. Так даже не интересно! Опять угадал, аналитик. Смотреть пойдешь?
–Я думаю,
–Я ж тебе говорю, толком никто и не знает. Документов тут никаких не осталось, сам понимаешь. Если что и было – в Москве надо искать, в архивах. А тогда, в пятидесятые, знаешь, как было? У чекистов даже такой анекдотец ходил. Когда английский шпиён познакомился с молодухой-уборщицей из Госужаса и спрашивает её – что, мол, они там у себя делают? А та и говорит – да полной херней занимаются. Днем бумажки пишут, а по ночам их жгут! Тогда знаешь, сколько архивов пожгли – у-у-у! Как бы и наши бумажки там не полыхнули…
–А все же?
–Вот же прилип! Я знаю только слухи. Если всю шелуху отбросить, то говорили так. Этот объект строили под какие-то совершенно обычные задачи. Ничего особо секретного тут нет, и не было. Никаких пришельцев, зеленых человечков и летающих тарелок. Это не у нас, это, как говорят, в Капустином Яре было… А тут – ладили обычные помещения под какие-то научные задачи. Может, двигателистам, может – метеорологам, кто теперь скажет? Ты же сам видел – тут все весьма и весьма скромно. Как построили, так до сих пор и стоит. Но! В пятьдесят втором году, что ли, когда тут еще строительные работы шли, говорят, погибло тут сразу несколько человек. И военных строителей, и научников. Как погибли, что тому было причиной – не пытай, не знаю. Единственно, что следует упомянуть, так это то, что несколько тел вроде бы и найти не удалось. Как растворились они, понял? Поэтому тут и был большой шум и гам. В те годы мужики в нашей службе были жёсткие и требовательные. Такое безобразие, как гуляющие сами по себе и где-то трупы, требовало объяснения. А его-то и не нашлось… Вот так – потрындели, поискали, да уперлись лбом в бетон. А пока вся эта бодяга шла, объект стоял под карантином. А потом наши его законсервировали, организовали охрану, а расследование видать так и шло. Только вот, никаких результатов оно не дало. Так и остался этот объект памятником самому себе и тем погибшим ребятам… Однако охрану приказали держать. Может быть, надеются что-то выяснить, понял?
–Понял! А…
–А-атставить! – Голос полковника Тихонова замерз и стал строгим. – Хватит, Афанасий! Ты здесь не оперативник, расследующий чрезвычайное происшествие, ты здесь просто сторож. До тебя тут такие волки землю рыли! И ничего, заметь, не нашли. А у тебя тут другие задачи. Доступно?
–Так точно, товарищ полковник! Теперь все яснее ясного! Разрешите приступить к выполнению поставленных задач?
–Приступайте, ать-два! Константин, тебе не пора? Бери молодого на буксир и тащи его по маршруту. Приказываю выступить на охрану границы нашего объекта, товарищи офицеры! Шаго-о-м… марш!
И мы пошли…
–Ничего, Афанасий, не тушуйся! Петрович, в общем-то, прав. Ты здесь не опер на задании, у нас другая задача. Пошли смотреть периметр. Во, обрати внимание…
Примерно с часок мы с Костей погуляли по окрестностям, он показал мне много чего интересного. Закладки там всякие разные, датчики и прочую муть. Показал звериные следы, рассказал, кто тут живет поблизости. Обещал вечером дать ПНВ, чтобы я познакомился с одним очень общительным енотом.