Хозяин бабочек

Олейник Тата

— Мне очень нужно узнать, где он родился!

Тут я понял, что ведьма смотрит вовсе не на меня, а на мое плечо, на котором сидит оранжевая бабочка. Какое-то время мы молчали. Все трое.

— Ишь как хитро-то закручено, — наконец сказала О-Кицу. — Ну, так хитро я и скажу. Жил один прорицатель, часто в воду смотрел, многое видел. Призвал его к себе князь и сказал: «Лжепрорицателей я привязываю к быстрому коню и пускаю коня в галоп по горам. Истинных прорицателей награждаю яшмой

и нефритом. Скажи мне, что тебя сегодня ждет?»

— Ну, это просто, — сказал я.

Старая О-Кицу молчала.

— Прорицателю нужно сказать, что его привяжут к лошади и тогда… нет, нет… ему нужно сказать, что его осыплют яшмой… нет, про яшму точно нельзя… Погодите, я сейчас соображу.

— Ну ты соображай, соображай, — ласково сказала О-Кицу и всосалась в скалу — последними исчезли тунцовые хвосты.

Сколько я потом ни бегал по площадке, ни звал, ни колотил кулаками по камню, никто мне не ответил. И бабочка тоже куда-то делась.

Глава 7

Километра за два до лагеря, там, где дорога изгибалась под крутым углом и густо заросла по сторонам растопыренным зеленым кустарником, сидел Акимыч. Если точнее, то он скорчился в канаве под дорожной насыпью, в образовавшейся пещерке.

— Ты чего там делаешь? — спросил я.

— Быстро прыгай сюда!

— Зачем?

— Да не стой ты столбом!

Тут мир раскололся, сильно запахло паленым и меня пронесло лицом по песку, ломая нос. Акимыч выскочил на дорогу, схватил меня под мышки, и мы кубарем скатились с ним под насыпь, козырьком выступавшую над углублением в земле.

— Ты в небо не смотрел что ли? Там два этих урода надо мной уже час издеваются.

Я, стирая рукавом кровь из носа, осторожно выглянул. Вверху, метрах в пятнадцати над дорогой махало крыльями два черных кожистых нетопыря, на которых сидели Лапавовчик и Джунт — оба из клана фиолетовых. Глядя на меня, один поднял жезл, второй наложил стрелу на тетиву — и я поспешно юркнул под козырек, свернулся там рядом с Акимычем в мягкой грязи.

— Они же не должны убивать союзников, за это штрафы.

— Они и не убивают вовсе, — сплюнул Акимыч, — только взрывной волной откидывают, искрами палят — больно, черт! Я бы вышел, но они меня поймали, когда я в лесу тренировался, отрабатывал приемы на дереве. Шпага в трещине застряла, так теперь там и торчит. Если выйду из игры, могу вообще остаться без оружия, а тут и аукцион сейчас толком не работает, здание в руинах, все тормозит, да никто ничего почти и не продает.

— А у тебя что, шпага не привязана? Не упадет в инвентарь при потере?

— Да не, это же зеленка обычная, у нее нет привязки. Я ее за двести голды купил, по дешевке,

но все равно жалко. И неизвестно где мне другую сейчас найти. Пытаюсь до нее добежать — меня хлобысь взрывом, хлобысь ударом пустоты — и я опять в канаве валяюсь! А эти сволочи там ржут, нашли себе развлечение. И не жалко им стрелы тратить и жезлы разряжать. Причем даже будь у меня шпага, мне до них не достать ведь никак. Фехтовальщики на сотом уровне в бою летать могут, правда недолго, а сейчас я для них — как мышь под веником. Может, ты с ними хоть что-то сделать сможешь?

Я порылся в своих навыках. Зелье не докину, куколку тоже выпускать рискованно, вероятнее всего она в Акимыча вцепится — эти дурехи всегда ближнюю цель атакуют, не разбираясь — друг, враг… Берез и орешников поблизости не видно, приворот и сглаз на игроков, вроде, не работают, про игогушку и говорить нечего.

— Нет, — ответил я, — я, как всегда, абсолютно бесполезен.

— Ладно, — грустно сказал Акимыч, — будем тут прятаться, ждать, что им надоест. Только боюсь, что шпага исчезнет, она давно уже в дереве торчит.

— Да не, — сказал я, — час — это ерунда, не исчезнет.

— Угу. Только если какого-нибудь микрообновления не будет.

— А знаешь, — сказал я, — может, ну их, эти прятки? Хотят издеваться — пусть издеваются! Убивать нас, они, я думаю, сами опасаются, пошли, покажем им силу нашего духа. Все не так унизительно, как тут в грязи сидеть.

— Больно так-то, — вздохнул Акимыч, — особенно искры. И к шпаге они нам все равно подойти не дадут… Хотя, знаешь, пошли. Вдруг у них совесть проснется!

Совесть у Лапавовчика и Джунта проснулась только минут через двадцать, до этого они увлеченно поливали нас взрывными стрелами и раскаленными искрами. Себя я не видел, Акимыч же уже весь был покрыт коркой из крови и грязи — думаю, я сам вряд ли выглядел лучше. Не делая попыток прятаться, мы просто оставались лежать на дороге, куда нас отбрасывало очередным взрывом.

— Терпеливость на одну единицу подросла, — сказал Акимыч, в очередной раз рухнув рядом со мной.

— И то хлеб, — отозвался я разбитыми губами.

Прошло несколько минут, а очередной атаки с воздуха не было. Я поднял голову. Нетопырь Джунта болтался уже в метрах двух над нами.

— Усвоили урок!? — крикнул Джунт.

— Какой урок? — спросил я, садясь на дорогу.

Джунт, похоже, задумался.

— Не быть наглыми! Весь ваш клан — это охамевшие наглые твари! Тебе намекнули сойти с дороги, урод, так смойся!

— Он не может смыться, — сказал я, — у него шпага в дереве застряла, это его единственное оружие, а вы не даете ее забрать.