Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник)
Шрифт:
Дом оказался чистеньким и благоустроенным. Красивая горничная провела доктора Риплея в небольшой светлый кабинет. Следуя за горничной по коридору, он заметил в передней несколько зонтиков и дамскую шляпку. Какая жалость, что его коллега женат! Это помешает им близко сойтись и проводить целые вечера, беседуя друг с другом, а ведь эти вечера в таких обольстительных красках рисовались его воображению! Но зато кабинет произвёл на него самое благоприятное впечатление. Там и сям были разложены такие дорогие инструменты, какие гораздо чаще встречаются в больницах, чем у частных врачей. На столе стоял сфигмограф [68] ,
68
Прибор для записи кровяного давления в артериях и ритма сердечной деятельности по биению пульса.
– Здравствуйте, доктор Риплей, – сказала она.
– Здравствуйте, сударыня, – ответил он. – Вашего супруга, вероятно, нет дома?
– Я не замужем, – просто ответила она.
– Ах, извините, пожалуйста! Я имел в виду доктора… доктора Верриндера Смита.
– Я – доктор Верриндер Смит.
Доктор Риплей был так поражён, что уронил шляпу и забыл даже поднять её.
– Как?! – с трудом выговорил он. – Обладатель премии Ли Гопкинса – вы!
Ему никогда не приходилось видеть женщины-врача, и его консервативная душа возмущалась при одной мысли о таком уродливом явлении. Хотя он не процитировал библейского текста, гласящего, что только мужчина может быть врачом и только женщина – кормилицей, однако он чувствовал, что прямо у него на глазах свершилось неслыханное богохульство. На лице доктора Риплея ясно отразились его мысли.
– Мне очень жаль, что я обманула ваши ожидания, – сухо сказала дама.
– Действительно, вы удивили меня, – ответил он, поднимая свою шляпу.
– Вы, значит, противник женского освободительного движения?
– Не могу сказать, чтобы оно пользовалось моей симпатией.
– Но почему?
– Я предпочёл бы уклониться от дискуссии.
– Но я уверена, что вы ответите на вопрос дамы.
– В таком случае я скажу вам, что женщины, узурпируя привилегии другого пола, подвергаются опасности лишиться своих собственных.
– Но почему же женщина не может зарабатывать средства к жизни умственным трудом?
Доктора Риплея раздражало спокойствие, с которым она задавала ему вопросы.
– Я очень хотел бы избежать спора, мисс Смит.
– Доктор Смит, – поправила она его.
– Ну доктор Смит. Но если вы настаиваете, то должен сказать вам, что я не считаю медицину профессией, приличною для женщины, и что я против женщин, старающихся походить на мужчин.
Это был крайне грубый ответ, и ему тотчас же стало стыдно за свою грубость. Но его собеседница всего лишь приподняла брови и улыбнулась.
– Мне кажется, что вы слишком поверхностно относитесь к проблеме женского равноправия, – сказала она. – Конечно, если в результате женщины становятся похожими на мужчин, то от этого они много теряют.
Своим замечанием она довольно удачно отпарировала его грубую выходку, и доктор не мог не оценить этого.
– Честь имею кланяться, – сказал он.
– Мне очень жаль, что между нами не могут установиться
Он опять поклонился и сделал шаг к двери.
– Удивительное совпадение, – сказала она. – Когда мне подали вашу карточку, я как раз читала вашу статью о сухотке спинного мозга в «Ланцете» [69] .
– В самом деле? – сухо осведомился он.
– Очень талантливая статья.
– Весьма любезно с вашей стороны.
– Но взгляды, которые вы приписываете профессору Питру из Бордо, уже отвергнуты им.
– Я пользовался его брошюрой издания 1890 года, – сердито сказал доктор Риплей.
69
Еженедельный медицинский журнал, издаваемый в Лондоне.
– А вот его брошюра издания 1891 года. – Она достала из груды периодических изданий, лежавших на столе, небольшую книжку и протянула её доктору Риплею. – Посмотрите вот это место…
Доктор Риплей быстро пробежал глазами указанный ею абзац. Не могло быть никакого сомнения: профессор совершенно отказался от взглядов, высказанных им в предыдущей статье. Швырнув книжку на стол, Риплей ещё раз холодно поклонился и вышел из кабинета. Взяв вожжи у грума, он обернулся в сторону дома и увидел, что мисс Смит стоит у окна и, как ему показалось, весело хохочет.
Весь день его преследовало воспоминание об их встрече. Он чувствовал, что вёл себя в разговоре с госпожой Смит как школьник. Она показала, что знает больше его по вопросу, которым он особенно интересовался. Она держалась учтиво и спокойно, в то время как он был груб и сердился. Но больше всего Риплея угнетала мысль о её чудовищном вторжении в сферу его собственной деятельности. До сих пор женщина-врач была для него абстрактным отвратительным понятием, теперь же оно имело реальное воплощение: рядом с ним поселилась докторша, и у неё на дверях была такая же медная дощечка, как у него, – очевидно, она рассчитывала на его пациентов. Конечно, он не боялся её конкуренции, но его возмущало поругание идеала женственности, которым, по его мнению, являлась профессия соседки. Ей, вероятно, не больше тридцати лет, и у неё славное выразительное лицо. Он вспомнил её насмешливые глаза и твёрдый, изящно очерченный подбородок. Больше всего он негодовал при мысли о тех испытаниях, которым во время изучения медицины должна была подвергаться её стыдливость. Мужчина может, конечно, пройти через это, сохранив всю свою чистоту, но женщина – никогда!
Но вскоре он понял, что ему придётся серьёзно считаться с её конкуренцией. Известие о прибытии докторши в Хойланд привлекло в её кабинет нескольких любопытных пациентов, на которых её уверенность и необыкновенные новомодные инструменты произвели такое сильное впечатление, что в течение пары недель они не могли говорить ни о чём другом. А затем появились другие признаки неизгладимого впечатления, которое она произвела на умы деревенского населения. Фермер Эйтон, уже несколько лет безуспешно лечившийся от экземы цинковой мазью, сразу поправился, как только докторша смазала ему ногу какой-то жгучей жидкостью, в течение трёх ночей причинявшей невыразимые страдания. Миссис Крайдер, всегда смотревшая на родинку на щеке своей дочери Эльзы как на знак Божьего гнева за невоздержанность – перед родами она позволила себе съесть три порции малинового пирога, – также убедилась, что это зло поправимое. Словом, через месяц мисс Смит пользовалась известностью, а через два – славой.