Хозяин дракона

Дроздов Анатолий Федорович

Святослав прибыл к полудню. Возле свежего кургана монахи поставили походный иконостас и алтарь, митрополит начал службу. Ростислав с воеводой тихо подъехали и встали неподалеку. На них покосились, но не возразили – ожидали. Святослав молился истово, даже плакал, когда архидьякон возглашал просительную ектенью. Было видно, что Великий переживает: лицо осунулось, под глазами черные мешки, свежий ветерок треплет белые от седины волосы… Белгородский князь со своим воеводой тоже кланялись и крестились, но не плакали. По

окончании молебна все подошли к кресту: Ростислав, как надлежит, после Великого. Когда и Святояр приложился, Ростислав поклонился Святославу:

– Прошу в мой шатер, отец! Помянем убиенных рабов божьих…

Святослав кивнул, Ростислав внутренне возликовал: у хозяина стола прав больше. Но Великий и тут изумил. Во-первых, оставил ближних бояр, взяв с собой только митрополита. Во-вторых, пошел к шатру Ростислава пешком. Оно-то, конечно, сотня-другая шагов, но князю пешком ходить невместно… Святояр сообразил первым. Оставив Ростислава с Великим, ускакал распорядиться. Белгородских бояр, к великому их сожалению, из шатра прогнали, так что за стол сели вчетвером: два князя, воевода и митрополит.

Был постный день – среда, мяса не подавали. Рыбка, свежая и печеная, горячая уха, икра и прочее были чудо как хороши, но ели мало. Вино Святослав едва пригубил, Ростислав и воевода обошлись глотком-другим. Понимали: предстоят тяжкие переговоры, хотели оставить голову свежей. Тризна не затянулась. Митрополит возгласил благодарственную молитву, после чего сразу ушел. Ростислав со Святояром изумились еще более. Ждали, что именно митрополит будет унимать алчность белгородцев, а Святослав его почему-то услал, – ясное дело, с митрополитом сговорено. Чего хочет Великий?

– Благодарствую, князь! – начал Святослав, отодвинув кубок. – За трапезу и за то, что в земли свои пустил. Не забуду. Тебе сколько лет?

– Двадцать! – сказал Ростислав удивленно.

– Не женат?

– Нет.

– С кем-нибудь сговорено?

Ростислав покачал головой.

– Значит, с девками сенными распутничаешь?

Ростислав залился краской.

– Наследников растить пора! – укорил Великий.

– Княжичу невесту родители выбирают! – вмешался Святояр. – Ростислав – сирота! Пять лет как. Не успели родители…

– Всем князьям на Руси отец – Великий князь! – сказал Святослав. – Попросили бы – сосватал!

– Невеста на примете есть? – сощурился Святояр.

– Есть! – подтвердил Великий.

– Кто?

– Софья, дочь Великого князя киевского…

Ростислав ахнул, воевода едва удержался от восклицания. Вся Русь знает, как любит Святослав младшенькую, красавицу ясноглазую Софью. Ростислав с воеводой видели ее в храме и только головами качнули – не про них княжна! Со всех земель засылали Святославу сватов – уехали ни с чем. Поговаривали, Великий Софью басилевсу ромейскому в невесты прочит, потому и назвал так. Дочь у Великого

не только красива, но и умна. Читает книги свои и ромейские, с гречинами говорит по-гречески, с варягами – на варяжском… Такое сокровище – и лютому ворогу? Святояр пришел в себя первым.

– Шутишь, Великий князь?

– Стар я шутить, – сказал Святослав.

– В самом деле отдашь Софью?

– Отдам. Хочешь, при митрополите и боярах объявлю? Что молчишь, князь? Невеста не люба?

– Люба! – сказал Ростислав и вспыхнул.

– То-то! – сказал Святослав. – Дочке шестнадцать, замуж пора, а ты жених добрый. Молодой, красивый, земли свои оборонить умеешь. Чего более? Знаю, о киевском столе мечтаешь. Что ж! Не станет меня, стол твой.

– У тебя сыны! – удивился Святояр.

– Сыны далеко, а Белгород близко. Помру – Ростислав первым в Киев прискачет. Духовную на него подпишу.

– Лишишь сынов вотчины?

– Более всего боюсь, – тихо сказал Святослав, – чтоб сыны по смерти моей за нее не перегрызлись. Сядет на стол старший, младшие примутся злобствовать и крамолу ковать. Сколько раз было! Зять хоть и родственник, да всем одинаково далек.

– Объединятся против чужака! Войско соберут.

– Чтоб собрать, договориться надо – кому стол? Трудное дело. Никому неохота для другого стараться, голову под меч класть. Соберут войско – а как Киев взять? Никому это не удавалось. Против Киева и Белгорода не устоять.

– А как не захочет Киев под Ростиславом?

– Твоя забота, воевода, – усмехнулся Святослав, – и твоя, князь! Сноситесь с боярами и людом киевским, привечайте, подарки дарите. Кто воспрещает? Я мешать не стану, другим дела нет. Угомонятся сыновья. Доброе дело – иметь родственником Великого князя! Всегда поможет удел от соседа отстоять, половецкий набег отбить…

Святояр налил в чару вина, выпил.

– Изумил ты нас, князь! – сказал со вздохом. – Не того ждали.

– Киев третий день плачет, – сказал Святослав, и старческая слеза стекла из его глаза. – С той поры, как гонец прискакал… Меня клянут. Погубил лучших мужей для забавы своей! Гляди, соберутся и скажут: «Поди, княже! Не надобен еси…» Узнают: дочь за Ростислава отдаю, – возрадуются! Пора кончать войну.

– Что от нас? – спросил Святояр.

– Тестю подарок полагается, – ответил Великий. – Отдай полон! Весь! Отведу в Киев – с колоколами встретят.

– Забирай! – воскликнул Ростислав.

Святослав поклонился.

– Не сказал о приданом. Две тысячи гривен за дочкой даю!

Ростислав радостно улыбнулся, Святояр насторожился.

– Что потребуешь за богатое приданое?

– Немногое. Убей Некраса! И змея его.

Ростислав ахнул. Святояр потемнел лицом.

– О чем просишь, Великий?! Гнев у тебя на сотника, но такого даже басурманы не делают: своего убивать!