Хозяин Фалконхерста
Шрифт:
— Какой у вас заметный паренек, мистер Гетти! Вы, часом, не собираетесь его продать?
— Да, паренек что надо, мистер Максвелл. — Гетти покачал головой. — Я сам его вырастил. Вот этот старик, Иов, — его дед, а Стоун — отец. Родила его Клотильда с плантации Тоунтон. Владелец Тоунтона, мистер Холдернесс, пригласил Стоуна, чтобы он покрыл нескольких его женщин: ведь Стоун — почти чистокровный ибо. Вместо оплаты Холдернесс подарил мне Джубала еще сосунком. Сама Клотильда тоже хороша — в ней течет кровь ибо, да и Стоун неплох. Джубал силен, но покладист, даже
— Сколько ему лет?
— Шестнадцать-семнадцать. Он, Стоун и Иов живут в моем доме со мной и моей женой, едят с нами за одним столом. У нас нет помещений для рабов, а теперь, когда умерла женщина Стоуна, и рабынь-то не осталось.
— Мне бы хотелось его ощупать, пускай о покупке речь и не идет. Вы не возражаете, мистер Гетти?
— Напротив, я буду только польщен, мистер Максвелл. Джубал, разденься перед массой Максвеллом. Ты можешь гордиться тем, что к Тебе прикоснется масса Максвелл. Он разбирается в неграх лучше, чем кто-либо во всей Алабаме.
Джубал с улыбкой разделся и бросил одежду к ногам. Он гордился своим телом — единственным своим достоянием — и радовался возможности его продемонстрировать. Хаммонд прошелся по нему пальцами знатока, отмечая про себя гладкость кожи, равномерное распределение сильных мышц и мощный костяк. Именно такие парни были ему по вкусу — сильные, здоровые, разумные, способные зачать многочисленное потомство. Он хотел бы заполучить его, но понимал, как привязан к нему Гетти. Он не хотел настаивать, но все же не удержался и произнес:
— Я подумал, что смогу сделать из него слугу в доме, раз вы говорите, что он приучен к домашним условиям. Вон тот паренек, — он указал на Бенони, — был слугой моего внука. Теперь мне придется обучить обязанностям слуги другого молодца, прежде чем мы отправимся в Новый Орлеан. Поэтому я и уцепился за, вашего Джубала. Он — как раз то, что мне нужно. И на развод он бы сгодился. Я питаю слабость к породе ибо.
После долгого колебания Гетти ответил:
— Если он так вам нужен, мистер Максвелл, я вам его продам.
Джубал начал одеваться. Иов и Стоун подошли к нему со слезами на глазах и по очереди обняли. Троица казалась совершенно неразлучной.
— Продам, мистер Максвелл, но при одном условии: если он сам согласится. Я еще никогда не продавал своих негров и впредь не собираюсь, но вы — другое дело: я знаю, что вы будете добры к нему.
— Сколько вы за меня выручите, масса Джим? — спросил Джубал, высвобождаясь из объятий отца и деда.
— Даже не знаю, Джубал. Масса Максвелл еще не назвал цену.
— Если цена окажется высокой, масса Джим, то вы сможете приобрести женщину в помощь миссис Элизе. — Джубал воодушевился. — Она стареет и не может обойтись без помощницы. У отца появится женщина, которая нарожает вам от него новых слуг. Я не хотел бы с вами расставаться, масса Джим, но я забочусь о миссис Элизе.
— Джубал прав, мистер Максвелл. Моя жена нездорова, а помощницы у нее нет с тех пор, как умерла Эгги. Если Джубал
— Вы когда-нибудь спаривали этого парня, мистер Гетти?
— Не спаривал, потому что не с кем было. Я как раз собирался попросить у мистера Холдернесса разрешения спарить Джубала с одной-двумя из его девок, чтобы парень познал женщину, но на развод он еще молод. Соку в нем полно, мистер Максвелл: он еще его не расходовал.
— Да, похоже, — согласился Хаммонд. — Даю вам за него тысячу двести долларов. За восемьсот вы купите подходящую женщину, а четыреста — ваша чистая прибыль.
— Продайте меня, масса Джим! Глядите, как много я стою! — Джубал смеялся и плакал одновременно.
— Я хотел бы забрать его прямо сейчас. — Хаммонд встал и протянул Гетти руку в знак заключения сделки. — Только у меня нет с собой таких денег.
— Можете прислать мне их потом. — Гетти распирало от гордости: ведь он совершил сделку с самим Хаммондом Максвеллом! — Ваше слово многого стоит. Вы окажете мне честь, если согласитесь разделить с нами трапезу. Ничего особенного предложить не могу, но прошу отведать то, что есть.
— Благодарю, мистер Гетти, но нам пора возвращаться в Фалконхерст. Впрочем, я говорю за одного себя: возможно, эти джентльмены откликнутся на ваше приглашение.
— С удовольствием, — воспрял духом Скэггз. — У нас сегодня маковой росинки во рту не было!
Хаммонд дождался, пока Джубал простится с отцом и дедом, и позвал его в фургон. Новый раб уже уселся позади Драмжера, а Иов и Стоун все отказывались отпускать его руки.
Хаммонд уже поставил носок сапога в стремя, готовясь вскочить в седло, но передумал и вернулся к тому месту, где лежали Регина и Бенони, и надолго застыл, глядя на них. Потом он подошел к покачивающемуся на ветерке трупу Нерона. Опять почувствовав тошноту, он сделал над собой усилие, чтобы не опозориться вторично. Теперь он понимал, почему так настаивал на приобретении Джубала: Регина, Бенони и Нерон символизировали смерть, а Джубал — торжество жизни. Благодаря ему в Фалконхерсте прибавится самцов и самок. Хаммонд никогда не возвращался домой с пустыми руками — таково было его правило. Даже продав в Новом Орлеане очередную связку рабов, он обязательно привозил домой других. Сегодня он лишился сразу троих, однако то, что он нашел кого-то им на замену, ослабляло чувство утраты. Он вернулся к коню, помахал рукой новым знакомым, запрыгнул в седло и поскакал через брод к дороге, ни разу не обернувшись.
Зато Драмжер обернулся, когда Олли стегнул коней и пустил их рысью. Негры уже копали могилы, а длинное тело Нерона по-прежнему покачивалось на весу. Стоун полез на дерево, чтобы обрезать веревку. Драмжер взглянул на плачущего Джубала.
— Тебе обязательно понравится в Фалконхерсте, парень. Если масса Хаммонд позволит, можешь лечь спать рядом со мной. Тебе будет не так одиноко.
Джубал поднял заплаканное лицо и попробовал улыбнуться.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Драм Мейджор. Но все называют меня «Драмжер».