Хозяин Фалконхерста
Шрифт:
Когда надзиратель отпер дверь, он увидел ее лежащей на замызганном полу. Она пробыла в этом аду меньше суток, однако ее волосы уже были грязны и растрепаны, лицо покрыто грязью, плачевное состояние недавно изысканного платья ничем не отличалось от состояния пола в камере. Тень Аполлона упала на ее лицо, и она приподняла голову, ошеломленно мигая от хлынувшего в камеру света. Узнать его не составило труда: он был в отличие от нее безупречно чист.
Она подползла к нему на коленях и обхватила руками его ноги.
— Аполлон!
Он почувствовал через брючины тепло ее лица и влагу ее слез.
— Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда, ma petite [13] .
Он
— Вон отсюда! Убирайся! Какое право ты имел за мной приходить, черномазый? Лучше остаться здесь и заживо сгнить, чем воспользоваться твоей протекцией.
13
Моя малышка (фр.).
— Дениза! — взмолился он. — Однажды я уже признался вам в любви. С тех пор ничего не изменилось. Вставайте, уйдем отсюда побыстрее!
— Аполлон… — Она успокоилась и уже стыдилась своих слов. — Мне не следовало говорить вам, что я люблю вас. Это был глупый поступок. Как я могла в вас влюбиться, совсем вас не зная? Вы очень смазливы, Аполлон, чертовски смазливы, и это меня ослепило. Но теперь я прозрела.
— Имеет ли значение, кто я, если в моих силах вызволить вас отсюда? — Он дотронулся до ее плеча и почувствовал, что она дрожит с головы до ног.
— Оказаться здесь — еще не позор для меня, — гордо ответила она. — Но если я выйду отсюда с вами, то никогда больше не смогу смотреть людям в глаза. Прошу вас, Аполлон, уйдите. — Голос ее стал кротким, по грязным щекам побежали слезы. — Кем бы ты ни был, я по-прежнему хочу тебя, хочу больше, чем кого-либо в целом свете, поверь! Ты снишься мне по ночам. Наверное, я никогда от этого не избавлюсь. Но я предпочитаю умереть, чем дать тебе до меня дотронуться. Неужели ты не понимаешь? Ведь если ты до меня дотронешься, я могу уступить, а этого ни за что нельзя допускать. Пожалуйста, уйди!
Теперь и его глаза наполнились слезами. Он в мольбе протянул к ней руки.
— Дениза!
Она долго колебалась, раздираемая желанием и гордостью, а потом попятилась и забилась в дальний угол камеры.
— Уходи, уходи, Аполлон, — вымолвила она сквозь слезы, — иначе я закричу, что ты попытался меня изнасиловать. Даже эти проклятые янки вступятся за белую девушку, на которую покусился черномазый. О, во имя любви к Иисусу и Матери Божьей, уходи, Аполлон, и моли Бога, чтобы мне удалось тебя забыть!
Он отступил, и она кинулась всем телом на дверь, которая с лязгом захлопнулась. Надзиратель обменивался шутками со старой каргой в соседней камере и, к счастью, ничего не слышал. Появление Аполлона — одного, без заключенной — удивило его.
— Она предпочла остаться здесь, — объяснил Аполлон. — Хочет стать мученицей, хотя их дело проиграно. Что ж, пускай!
— Давай я пойду с тобой, красавчик! — Из окошка соседней камеры высунулась скрюченная лапа. — Возьми меня, не пожалеешь. Я тебе такое покажу!..
Он сунул в ладонь ведьмы монетку и поспешил на свежий воздух. Прежде чем покинуть дворик, он оглянулся. Из всех зарешеченных окон ему махали руки, одна Дениза стояла неподвижно, прижавшись к решетке лицом и, провожая его безнадежным взглядом.
27
Аполлон поспешно вернулся в кабинет Бредфорда и предложил довольно бессвязное объяснение, почему ему не удалось освободить Денизу. По его словам, она предпочла славу мученицы за правое
С помощью Купидона он быстро собрал вещи и покинул город. Как и ожидалось, он без труда преодолел границу Конфедерации. Кажется, о Фалконхерсте и тамошних чистопородных неграх был наслышан весь Юг: молодой лейтенант, проверявший документы Аполлона, больше заинтересовался Кьюпом, чем его хозяином. По его словам, он никогда прежде не видел рабов из Фалконхерста, хотя всю жизнь слышал рассказы об их достоинствах. Не удовлетворит ли Аполлон его любопытство и не позволит ли осмотреть негра? Вот бы поглядеть на негра раздетым, чтобы убедиться, правдивы ли рассказы. Аполлон согласился, согласия Кьюпа не требовалось. Лейтенант остался доволен. На него произвели сильное впечатление слова Аполлона, будто за год, что Кьюп находился у него, он сделал беременными больше тридцати негритянок. Лейтенант созвал троих дружков-офицеров, чтобы полюбоваться великолепием Кьюпа; все четверо поздравили Аполлона с будущим богатым урожаем и с огромной выручкой, которую принесут рабы после войны, когда цена на них взлетит. Несмотря на то что северяне уже заняли Новый Орлеан и большую часть штата Миссисипи, все четверо не сомневались, что победоносного завершения войны осталось ждать всего несколько месяцев. Французская фамилия Аполлона, его манеры и внешность не вызвали у офицеров-конфедератов ни малейшего подозрения: они были выходцами из Южной Каролины и имели о креолах самое смутное представление, считая их главным отличием оливковый оттенок кожи.
Впрочем, Аполлон не посмел просить о гостеприимстве владельцев крупных плантаций, которые встречались ему на пути через Миссисипи и Алабаму. Он предпочитал останавливаться на постоялых дворах, где царствовали грязь и клопы, зато никто не интересовался его происхождением. Аполлон решил, что правильнее будет выдавать себя за иностранца, подданного Франции. Даже безграмотной деревенщине, к каковой относились владельцы постоялых дворов, он назывался виконтом де Ноай, чем вызывал у них почтение и трепет. Это объясняло его штатский наряд и снимало подозрения по части родословной. Он не сомневался, что таким же способом будет проще всего втереться в доверие к хозяйке Фалконхерста.
Городка под названием Бенсон путники достигли в сумерках. Аполлон решил воздержаться от сомнительного удовольствия утолить голод в тамошней жалкой таверне, единственной на весь городок. Он остался в фаэтоне, Кьюп же заглянул в таверну, чтобы узнать дорогу на Фалконхерст, после чего путешествие продолжилось. Теперь, когда до цели было рукой подать, Аполлон нервничал, что отражалось и на Кьюпе. Все должно было решиться в течение ближайших часов. За столь короткий срок могли произойти самые разнообразные события. Дамы могло не оказаться на плантации; за истекшие недели она могла успеть выйти замуж, а то и отдать Богу душу. Аполлон истратил почти все деньги; если нужда заставит его снова торговать Кьюпом, то кто станет покупателем? Ведь штат, судя по всему, полностью обнищал.