Хозяин Проливов
Шрифт:
Во дворе звякнула цепь. Тявкнула и почему-то тут же умолкла собака. Стукнули дверные кольца.
— Скил! Скил! — Стратоника затрясла мужа за плечо. Но тот лишь пробормотал что-то невнятное.
Половица скрипнула у самой двери. В панике женщина схватилась за ручку акинака, лежавшего в головах царя. Она и не знала, какое оружие тяжелое! Ей казалось, что выдернуть его из деревянных ножен ничего не стоит.
— Скил!!! — снова истошно закричала Стратоника. Бронза клинка показалась на свет, но поднять оружие бедняжка так и не смогла — непривычная тяжесть вывернула
Он наконец проснулся, очумело таращась по сторонам. Таким она его и увидела в последнюю секунду жизни. Рыжая борода торчком, красные слипающиеся глаза, руки, беспомощно шарящие по постели в поисках акинака.
Сильный толчок в спину переломил женщине хребет. Аданфарс бил ребром ладони, как бьют скифы, врываясь в поселки колонистов. На всем скаку, голой рукой, по спине убегающего безоружного человека. Стратоника поняла, что ей сломали позвоночник, когда почувствовала, как мокры ее ноги. Дети! Она не могла даже поползти к ним!
Один из вошедших скифов оказался за спиной царя и накинул ему на шею ременную петлю. Стратоника еще видела, как душили Скила, а когда он упал навзничь на смятую кровать, кинулись на него и связали. Они не посмели убить царя здесь же, в его доме, посреди города. Скил хрипел и изрыгал проклятия. Его подняли на ноги и повели из спальни.
А царевич подобрал с полу акинак, выроненный Стратоникой, и пошел к кроваткам у стены, где, вцепившись друг в друга, ревели дети Скила. Он отшвырнул девочку на пол к неподвижно лежавшей матери, а мальчика взял за ноги, размахнулся и шарахнул головой об стену.
Стоявшая в дверях Колоксай поморщилась.
Царю заткнули рот, накинули на голову мешок и вывели из дома. Отряд удачно миновал стражу на улицах и выбрался из города чрез пролом в стене у старого порта. Там из лимана прибыла вода, намыв высокий ил, который зализал укрепления. Теперь перелезть через них не стоило большого труда.
Бородатые воины спешили, толкая перед собой Скила, которого каждый из них давно перестал считать царем. Теперь Колоксай скользила позади отряда, а не указывала путь. Она старалась вести себя как можно тише, незаметнее, и если удастся, раствориться во тьме узких улочек. Но Аданфарс то и дело бросал на нее через плечо злые тревожные взгляды.
Выбравшись в степь, скифы пошли спокойнее. Они перестали пинать Скила в спину и сняли с головы мешок, но не вытащили кляп изо рта. Теперь царь мог свободно дышать, но слушать его обвинения в предательстве никто не хотел.
В отдалении, на левом берегу Борисфена маячили зольные курганы, куда скифы из разных кочевий свозили в горшках золу из родных очагов. Они посвящались богине Табити. В них никто не спал вечным сном, не лежали сокровища, но на их вершинах воздвигали каменных баб с чашами в руках. Сюда привезли Скила. Его поставили перед камнем на колени и, так и не развязав рта, накинули на шею тетивы двух луков. Двое скифов встали по бокам царя, взялись за деревяшки и по знаку Аданфарса резко дернули на себя. Срезанная, как бритвой, голова Скила со стуком упала на землю. Новый царь положил ее к
Вытирая окровавленные ладони о штаны, Аданфарс сошел с холма. Его плотным кольцом окружали вельможи. Воины теснились, стараясь пробиться поближе к царю. Казалось, с того момента, когда он пил в шатре, прошла целая вечность. Где эта проклятая флейтистка? Самое время выбросить и ее мясо на корм волкам!
Но Колоксай словно растворилась в предрассветной темноте. Она досмотрела действо до конца, а потом вскочила в седло первой попавшейся лошади и дала ей пятками по ребрам. Впервые за последние два года она чувствовала себя достойно. Арета совершила свою месть. Не так, как с Гекатеем. Сейчас у нее не дрожали руки, не текли по щекам слезы. Может быть, она чересчур сильно дергала уздечку. Но и только.
Пеан 3
АНДРОМАХА И ГЕКТОР
Несведущие люди полагают,будто киклопы — народец одноглазых великанов, ничего не умеющих, кроме как кидаться камнями в проплывающих путешественников. Это мнение распространилось даже среди богов, ведь крошки-рудокопы редко покидают недра горы Мосихл на Лемносе, где помогают Гефесту ковать для Зевса громы и молнии.
Аполлон был поражен при виде широкоплечих карликов в замасленных фартуках, сновавших среди груд битого камня. Фебу хватило одного взгляда на прокопченную потрескавшуюся землю, чтоб понять: он попал куда надо.
— Добрые люди, — обратился гипербореец к деловитым малышам с кирками на плечах, — не подскажете ли, где найти вулкан Гефеста?
— Проваливай, — был ему дружный ответ чумазых подмастерьев, чьи крохотные рожицы едва виднелись из стоявшей торчком шерсти.
— Я только что прибыл, — возразил Феб, притворяясь простачком. — Корабль, доставивший меня, уже отвалил от пристани. Мне некуда идти. Не окажете ли гостеприимство?
Рудокопы зашушукались. В их глазах блеснули хищные огоньки.
«Чует мое сердце, быть беде, — просвистел из флейты Марсий. — Они нас съедят».
— Что ж, чужеземец. — Киклоп постарше с седоватой шерстью на загривке выступил вперед. — Идем, отдохнешь в нашей пещере. Мы мелем муку с каменной пылью, а здешнее вино отдает железом. Но если ты и правда голоден, тебе сойдет любая еда.
Лучника вполне устраивало, что киклопы не узнали в нем бога. Так он рассчитывал попасть в их логово без особых церемоний. Чем дальше Феба уводили в глубь острова, тем больше сопровождение грозных карликов напоминало конвой, а гость — пленника.
«Мы пропали! — заблеял Марсий. — Смотри, какие у них острые зубы!»
Зубы у малышей действительно напоминали акульи, и с каждой минутой киклопы все чаще обнажали их в двусмысленных ухмылках.
— Вот наша пещера, — сказал старший, указывая на длинную трещину с закопченными краями, из нее слышался неумолчный стук тысяч молотков. Прямо у входа стояла наковальня. Феб сощурил глаза и заметил на ее поверхности темные липкие пятна, нетрудно было догадаться, что это кровь.