Хозяин тайги (сборник)
Шрифт:
— Председатель РИКа не виноват, Маша... Это наш Лясота кинул сверху лозунг насчет раннего сева. Вот все и стараются.
— И откуда они только берутся?
— Кто? Филипп, что ли?
— Да я про этих начальников вроде председателя РИКа...
— Эх, Маша, был бы святой, а угодники найдутся.
— Да, пожалуй, ты прав. Ну что ж, пошли на пленум!
— Нет, Маша... Я приехал проститься с тобой.
— Как?
— Еду на фронт.
Макарьев и Твердохлебова идут по скверику. В пустынном уголке возле
— Я хочу тебе что-то сказать, Маша. Может, присядем?
Она молча села. Макарьев продолжал стоять, глядя все так же косо и вниз.
— Я сегодня же уеду... Завтра буду в военкомате, а там — на фронт. И я больше не могу молчать... Я тебя люблю, Маша...
— Не надо об этом, Миша, не надо...
Он опустился на скамью и положил голову ей на грудь. Она как бы машинально гладила его волосы и смотрела прямо перед собой невидящими глазами.
С таким же отсутствующим взглядом она провожала его на перроне и смотрела куда-то вдаль, поверх его головы.
— Маша! — кричал он с подножки вагона. — Я буду писать тебе — ты мне отвечай, слышишь?
— Да, да... Хорошо! — Она кивала, прощально махала рукой. А взгляд оставался все таким же — невидящим.
Осень. На окнах первый налет морозного рисунка. Входит со двора Володя, вносит несколько кружков мороженого молока, потирает руки, говорит радостно:
— Ну, мама, дорожка промерзла, уф! Как по асфальту покатим.
Мария Ивановна укладывает в рюкзаки продукты на недельный срок Володе и Наташе. Двумя стопками разложено мороженое молоко — шесть кружков Наташе, шесть Володе. Потом картофельные лепешки. Тоже на две стопки.
— Наташа, картофельные лепешки уже посолены — только разогреть надо. А молоко оттаивай на медленном огне. Не то пригорать будет, — наставляет Мария Ивановна.
— Господи, уже уяснила, — как взрослая, отвечает Наташа.
В окно кто-то постучал. Володя выглянул в форточку и крикнул:
— Мам, ребята уже собрались! Только нас ждут.
— Ну, ступайте, ступайте!.. — Она затягивает рюкзаки.
Дети одеваются.
— Володя, уши завяжи! — приказывает Мария Ивановна. — Смотри не обморозь!
— Да ты что? Каких-то десять километров всего... Мы единым духом доедем.
— Наташа, накинь еще вот эту шаль, — подает она дочери клетчатую толстую шаль с кистями.
— Да я что, бабушка? Мне и в платке не холодно.
— А я говорю — повяжи!
— Ой, прямо кулема, — ворчит Наташа, но шаль повязывает.
Кто-то опять стучит в окно.
Володя хватает рюкзак и в дверь.
— Если будет занос, в субботу не приезжайте, я сама съезжу к вам, наказывает Мария Ивановна.
— Ну да, испугались мы твоего заноса, — говорит Наташа.
Ушли дети, и квартира опустела. Мария Ивановна подходит к столу,
Скрипнула дверь, на пороге показалась встревоженная машинистка:
— Мария Ивановна, в лабораторном цехе беда...
— Что такое? — оторвалась от письма Мария Ивановна.
— Степанида упала со скамьи.
— Как упала?
— Так... Перебирала семена и вдруг повалилась, повалилась... На полу лежит. Кажись, не дышит.
— Позвоните доктору, чтобы немедленно явился! — Мария Ивановна бросилась из кабинета.
Лабораторный цех. Возле длинного стола, на котором насыпан ворох семян, суетились бабы. Входит Мария Ивановна.
— Что с ней?
Она отстраняет баб, наклоняется над лежащей Степанидой.
— Омморок... Обнакновенно, — ответила одна женщина.
— Что за обморок? Отчего?
— От голоду...
— Она же вакуированная...
— Хозяйства своего нет... ни коровы, ни молока.
— А что по карточкам получает — детям отдает...
Бабы заговорили все враз, и Степанида слегка приоткрыла глаза.
— Подымите меня. Я сейчас, сейчас... наверстаю...
Ее подняли. Она попыталась было сесть к столу.
— Нет, — сказала Мария Ивановна. — На сегодня ты отработала. Отведите ее в мою комнату. Там теплее. Уложите в постель. А я сейчас принесу молока и лепешек картофельных... Покормить ее надо.
Две женщины уводят Степаниду под руки, остальные сели к вороху зерна.
— Вот она, жизнь, Мария Ивановна, — сказала одна со вздохом. — Сидим возле хлеба и с голоду пухнем.
— Это не хлеб, бабы... Это семена. Наш хлеб воюет.
В лабораторном цехе в плошках колосящаяся пшеница. Мария Ивановна занимается перекрестным опылением. Рядом с ней стоит Наташа.
— Вот видишь, дочка, как это делается? Это пыльники. Пыльца должна быть влажной, тогда она хорошо прорастает. Значит, пыльцу переносишь с этого колоска на другой... Вот так.
— Мам, а тебе Володя говорил о своем решении?
— О каком решении?
— Он уходит из десятого класса. В военное училище поступает, в бронетанковое.
Мария Ивановна роняет пинцет.
Она проходит по коридору, выходит на улицу — раскрытая, с развевающимися на зимнем ветру волосами, в одном платье идет к своему дому.