Хозяин тайги
Шрифт:
Вот так был упрямый злобный медведь, который вырвет хребет и завяжет его бантиком на твоих дергающихся глазах. А потом ХЛОП - и милый мишка, которого только тискать и тискать за обе бородатые щеки!
– Значит, говоришь, что все нормально прошло, и ты даже ничего не сломал?
Гром смущенно кашлянул и опустил в траву взгляд:
– Ну не то, чтобы совсем ничего…
– Но дом хотя бы стоит?
– Дом на месте.
– И на том спасибо.
Буран помолчал с улыбкой и снова пихнул своего цветущего друга, чтобы
– И стоит не только один дом, да?
– А то ты сам не чувствуешь!
Буран рассмеялся, выгибая брови - ох, как он чувствовал!
Так чувствовал, что самого накрывала волна какой-то радужной эйфории и возбуждения, чего до этой минуты он еще не испытывал!
Эти ощущения ему определенно нравились, и то, что в его жизнь они пришли именно через Грома, было настолько ценно и долгожданно, что страшно было спугнуть эту хрупкую птичку надежды.
То, что был поцелуй, Буран тоже знал наверняка.
Аромат девушки остался на Громе и бередил его неспокойную душу каждую секунду.
Странно, что он держался и еще не рванул к ней.
Может, потому что Гуля сладко спала и даже дышала в этот раз как-то иначе - без горечи и пролитых слез, а легко и размеренно.
– Целовались, значит?
– Да.
Буран улыбнулся и с трудом сдержался, чтобы не взъерошить густую длинную шевелюру своего друга, в чьей душе сегодня расцвела маленькая радуга. Грому этот жест вряд ли бы понравился, в каком бы хорошем расположении духа он не был. А там и до сломанной челюсти недалеко.
– Сегодня еще пойдешь?
От улыбки Грома на душе Бурана сразу становилось тепло, но страшно было поверить в то, что у него наконец-то стало что-то налаживаться в личной жизни спустя столько времени. Страшно было сглазить и даже лишний раз подумать.
– Еще как пойду!
– Только поспи сначала! И помойся!
*****************************
Впервые за долгое время Гуля проснулась с улыбкой на лице, еще не успев открыть глаза.
Впервые за долгие изматывающие месяцы, во время которых ее мысли метались, и сердце горело от боли, пока бабушка тяжело болела, а затем умерла - девушка почувствовала, что хочет жить.
Сегодня солнце светило по-другому и грело особенно тепло, а дом был все тем же, но хотелось улыбаться каждой трещинке, потому что казалось, что весь мир улыбается в ответ.
Гуле петь хотелось.
Вот так неожиданно и по-настоящему.
А ведь она думала, что уже не помнит ни одной песни, но сегодня они зазвучали в ее голове, наполняя тело каким-то особенным, необъяснимым трепетом.
Ей самой казалось, что она словно легкая бабочка.
И что если вот прямо сейчас она спустит свои некрепкие ноги с печки, то не сползет по привычке вниз на холодный пол, а взлетит вверх в солнечных лучах, подобно легкому облаку.
Всё внутри нее было настолько легким, теплым
Причиной всему этому была прошедшая ночь.
И поцелуй с Громом.
Гуля и не знала, что ангелы-хранители могут быть вот такими - высокими, мощными, с бородой и пронзительным взглядом, который наверно надо было бы бояться, а она любовалась и тонула в нем.
Странным было даже то, что она не чувствовала себя уставшей и ватной, как происходило каждый раз, если девушка вставала во время обеда, словно весь мир за одну ночь перевернулся на сто восемьдесят градусов и встал наконец к ней лицом.
Гром этот мир перевернул и раскрасил яркими красками.
Энергии в теле было столько, что хотелось переделать сразу все дела - и огород вскопать, и переработать всю пойманную рыбу, и устроить очередную генеральную уборку!
А еще Гуля часто прикасалась кончиками пальцев к своим губам, и замирала, распахнув голубые глаза, потому что мысли о поцелуе не отпускали ее трепетное сердце ни на секунду, и бередили душу томлением в ожидании той минуты, когда Гром вернется.
И они все повторят.
Почему-то в этом Гуля не сомневалась.
Наутро она нашла еще странные куски от печной кладки, которые лежали на полу с двух разных сторон.
Куски довольно странные.
Словно вырванные.
Сверху кладки печка была на много рядов заделана глиной, и на сотни рядов выкрашена известью, а если бы стала разваливаться прямо на глазах, то сначала стали бы опадать именно глина и затвердевшая известь.
Впрочем, девушка была слишком взволнованна переменами в своей жизни, чтобы думать об этих выпавших кусках.
Приделать обратно их, конечно же, не получилось, поэтому не осталось ничего другого, как их выбросить.
– Начинаем новый день с чистого листа, - радостно улыбнулась девушка своему коту и поставила греть воду, чтобы умыться самой, а еще помыть наконец своего пушистого члена семьи.
Дымок не сопротивлялся, сидя в тазике с пеной от шампуня, хотя и выглядел не слишком счастливым, а потом долго вылизывался, сидя на ступенях порога в лучах яркого уже греющего солнца.
И Гуля вышла, чтобы присесть рядом с ним, когда услышала странные звуки чуть поодаль своего дома.
Кто-то кряхтел, натужно кашлял. И смачно ругался. Как муха, которая случайно попала в сеть паука, сдаваться совсем не собиралась, но и как выбраться из этого положения тоже пока не знала.
Девушка посмотрела на своего кота, который повернул морду в сторону звуков, и замер, а затем встала и осторожно двинулась за пределы своего огорода, где забор был настолько старым, что уже просто лежал на дороге.
Но забор волновал Гулю меньше всего.
Она думала о том, что за заброшенными домами проходил небольшой ров, куда весной стекала вода. И что если в него кто-нибудь случайно угодил, то может потребоваться ее помощь.