Хозяин видений
Шрифт:
— Я обещала помочь Эрику!
— Спать с ним ты тоже обещала?
Не знаю, что тогда со мной произошло. Влад злился, я опешила. Наверное, действовала на инстинктах… Помню плохо, если честно.
Только бордовая пелена перед глазами от захлестнувшего негодования и злости. Напряжение в жиле. Зуд в ладонях. Страшный момент для сольвейга, хорошо, что я научилась себя контролировать.
Вернее, не себя — свой кен. С поведением дела обстояли хуже. Выдержкой я вообще похвастаться не могла…
В
Я перегнула палку — поняла это в следующую секунду, но было уже поздно…
Он никогда на меня так не смотрел. Даже когда я чудила. Даже когда договорилась с Таном, и тогда, с Гердой…
На секунду мне показалось, он ударит в ответ. Обошлось. Книг олю б. нет
— Никогда. Так. Больше. Не делай, — отчеканил Влад, прожигая меня едким, ненавидящим взглядом.
Вот и поговорили. Никакой из меня дипломат, вечно все порчу. Тут, похоже, испортила навсегда… Не думаю, что у нас когда-нибудь получится конструктивный диалог — эта ночь останется между нами, разделит, ополовинит, разведет.
Впрочем, давно пора было что-то решить. И, похоже, я решила…
— Ладно, — устало сказала я и поднялась. — Хорошо.
Ладонь все еще саднила, голова раскалывалась, и я поняла, что все равно до утра ничего уже не изменится. Нужно выспаться, а утром… Утром и решу.
Не помню, как спустилась, как вышла на улицу. Я брела к воротам, смутно представляя, куда и зачем иду. Просто хотелось покинуть этот дом, двор, стереть любые упоминания о Владе и об этой ссоре. Просто забыть.
Глеб нагнал меня у ворот. Развернул к себе, встряхнул, немного приводя в себя.
— Поцапались? Ты и Влад…
— К черту Влада! — перебила я. — Мне нужно найти хельина. Кто-то же должен вытащить Эрика.
— Да не проблема. Сейчас в ближайшем супермаркете купим. — Он выпустил меня и присел на траву. — Где ты найдешь хельина в кевейне?
— Что-то же нужно делать! Просто сидеть и ждать чуда я не смогу.
— Нужно, — кивнул он. — К утру Влад остынет, и я с ним поговорю. Придется Эрику немного подождать в хельзе.
— Ты не уговоришь его, — покачала я головой и тоже присела. Трава была холодной и мягкой, а еще изумительно пахла — летом и солнцем. Громко стрекотали сверчки, а за горизонтом сверкало.
Будет гроза. Эти мысли пробудили воспоминания о видении.
Ветер трепал волосы Глеба, я смотрела на его профиль и успокаивалась. Пусть я не вернусь в атли, но все же хорошо, что не отреклась. Так у меня хотя бы друг остался…
— Кажется, я слишком разозлила Влада, — добавила тихо и обняла колени. — Стоило, наверное, сдержаться,
— Влад ревнует, что тут непонятного? Ты его любила столько лет, а тут… Да еще и Эрик — все же он сильнее, а это удар по самолюбию. Мы, мальчики, слишком серьезно относимся к собственной гордости. — Глеб обнял меня за плечи и прижал к себе. — Но Влад отойдет. Все же он тебя любит. Радовался, когда вернулась. Пытался скрыть, конечно, но я-то его знаю.
— Для нормальных отношений одной любви мало.
— Но все же она не помешает. Любит ли тебя Эрик? Времени у вас не так много.
— А разве можно себе сказать: этого не люби, у него не ты на уме, а кан? Разве можно это контролировать? Если он всегда рядом. Всегда, когда нужен… И близко, и понимает. А потом понимаешь уже ты — что влюбилась. Ты знаешь, со мной такое редко случается и, увы, контролю не поддается.
Я стерла со щеки предательскую слезинку. И встала. Хотелось закончить ненужный разговор. Уйти, вернуться в синюю комнату, упасть на кровать и вдыхать сладкий, карамельный запах. А еще забыть о видении хоть ненадолго.
— А ты ему говорила? — Глеб тоже поднялся и подошел. Сдаваться, видимо, не собирался, решил меня домучить. — Эрику?
— Зачем? Что это изменит?
— Понимаешь, он либо уйдет, либо останется, и тебе решать, пытаться или нет. Но если не попытаешься, будешь долго оплакивать неиспользованную возможность, поверь мне. Любишь — дерись. Все просто.
— Как ты — за Нику?
— Я не дерусь. — Он отвел взгляд и поник. — Сама слышала, что сказал главный судья.
— Альрик тут не навсегда. Однажды ему надоест, и он уедет мучить кого-то другого. А вы останетесь.
— Ника — ясновидец, я — зверь. Между нами огромная идеологическая пропасть.
— Маму с папой это не остановило.
Он замолчал. Удивился. Только в глаза смотрел — пристально и недоверчиво, словно я могла ему соврать. Словно когда-то врала.
Раскаяния, что проговорилась, не было. Глеб не выдаст, да и Альрику до него дела нет. Я почему-то знала это — Первозданный на Глеба вообще почти не смотрел, а интерес в его глазах я всегда различала явно.
Другое дело — Влад. Или Эрик. Или я.
Но вслух все равно сказала:
— Не болтай. Даже Нике. Это тайна.
— Фига се! — И он снова уселся на траву. Смотрел прямо перед собой, наверное, пытаясь осмыслить.
Что? Что бывает и такое… кровосмешение? Что у него и Ники есть надежда? Что счастье может быть не минутным?
Но я-то знала: счастье всегда минутно. Это ощущение не умеет растягиваться надолго. Так мы и живем, в ожидании, перетекая из одной секунды блаженства в другую, а между ними — существуем. Просто ждем.