Хозяин Вороньего мыса
Шрифт:
– Твой рог сделан из чистого золота? – спросил Рольф.
Не знаю, могут ли единороги смеяться, но этот умел: он улыбнулся и ответил:
– О да, из чистого золота. А почему ты спрашиваешь об этом, Рольф?
– Мои братья дали мне совет: либо убить тебя и забрать золотой рог, либо увести тебя, а потом разыскать твою самку, чтобы получить потомство с золотыми рогами.
– Что-то мне не очень нравятся твои братья, – проворчал единорог, – но как поступишь ты сам, Рольф?
– Я хочу поговорить с тобой и узнать, кто ты и откуда. Я никогда не видел животного, подобного тебе. Кто ты такой?
– Конечно,
Рольф содрогнулся и выхватил свой меч, ведь он решил, что животное вот-вот набросится на него. Убитый им раб вернулся, чтобы отомстить. Рольф стоял перед ним с мечом наготове, но единорог не двигался с места, не пытался бежать, не пытался и напасть на него или защищаться. Рольф занес свой меч и медленно, очень медленно опустил его.
– Не могу, – произнес он, – не могу больше. Я убил тебя однажды и стал омерзителен сам себе. Тогда я бежал в этот лес в надежде умереть, но ты снова нашел меня. Говори, что я должен сделать, я хочу уплатить за то, что отнял у тебя жизнь. Если ты собираешься убить меня – убей, я не стану противиться.
Единорог закивал прекрасной белой головой, золотой рог ярко блестел в лучах солнца. И вдруг животное растаяло, превратилось в прозрачную тень, сквозь которую Рольф различал уже лучи солнца. Ужас охватил его, ужас, какого этот воин никогда в жизни не испытывал. Рольф упал на колени, прикрываясь безоружными руками, ожидая смерти. Но вот единорог исчез, а вместо него появился кто-то другой. Прозрачная тень вновь сгустилась и стала веществом, плотью. Это был тот раб, которого Рольф поразил мечом в минуту безумия. Он протянул Рольфу руку и помог ему встать. Он сказал:
– Боги даровали нам еще одну жизнь. Идем со мной, Рольф, нам пора возвратиться к моим родным, они давно стосковались без меня. Идем вместе.
Братья Рольфа никогда больше не видели его. Они оплакивали старшего брата, хотя и считали Рольфа глупцом: они думали, что единорог убил его. Наверное, он доверился лесной твари, и посмотрите, чем обернулось его доверие!
Однако в один прекрасный день Вестфольд посетил старый скальд, такой старый, что он уже лишился зубов и волос и хилые ноги едва держали его. Люди сомневались, сумеет ли он рассказать хорошую историю, но стоило старику раскрыть рот, и все подпали под его чары. Он говорил о викинге по имени Рольф, человеке отважном и сильном, прекрасном лицом и телом, и юноше, которому каждый мог довериться во всем, потому что, несмотря на свою молодость, он стал мудрее зрелых мужей. Все чтили его и полагались на него, потому что знали: однажды Рольф прошел через тяжкое испытание и в конце концов нашел путь, достойный честного человека.
Братья Рольфа дивились рассказу, но качали головами, не желая прислушаться к собственным мыслям. На свете сколько угодно воинов по имени Рольф, говорили они себе, и среди них немало людей, с честью выдержавших суровую проверку. И все же оба они хотели поутру подробнее расспросить скальда. Когда же они принялись искать его, он уже покинул усадьбу, и, как ответили им люди, стоявшие у ворот, старик ушел с рассветом и даже будто бы растворился в солнце, превратился в тень, в золотистый призрак, сиявший, точно утренние лучи, и наконец исчез. Братья переглянулись и с того дня никогда больше не упоминали
Сама того не замечая, Ларен теперь в открытую улыбалась Меррику, и Меррик глядел на нее, а потом перевел взгляд на Таби, который так и не уснул. Малыш, озабоченно хмурясь, следил за рассказом и под конец отчетливо произнес:
– Ларен, а единорога я помню.
Глава 14
Ларен с удивлением посмотрела на брата и ответила ему голосом нежным, словно пушок там, у Меррика внизу живота:
– Я ведь рассказывала тебе истории про волшебных животных, наверное, и про единорога тоже. Беги, лапонька, поиграй с Эйлой. Смотри, она хочет бросить тебе мячик. Будь умницей, Таби, поиграй с ней, а то она так и не вынет пальчик изо рта.
Меррик хотел было что-то сказать, но передумал. Таби побежал к подзывавшей его малышке. Эйла, надо отдать ей должное, вполне справлялась с кожаным мячом одной рукой, а палец другой остался у нее во рту.
Ларен поспешно отодвинулась от Меррика, избегая его вопросов. Олаф Торагассон заметил:
– Ты и нас втянула в свою историю. Это занятно, никто из скальдов до сих пор такого не делал. Я договорюсь с Мерриком и куплю тебя.
Ларен вздрогнула, но, прежде чем она успела ответить на эти слова, Олаф уже оставил ее в покое и направился к Меррику, оживленно потирая свои большие загрубевшие руки.
Летта неодобрительно нахмурилась вслед отцу, а затем, повернувшись к Лареп, произнесла:
– Дождь уже стих. Мы с Мерриком идем на прогулку к заливу. Наверное, сегодня я позволю ему поцеловать меня. Пора ему узнать, каково целовать невинную девственницу.
– Теперь ты позволишь ему поупражняться на тебе? Девушка отреагировала мгновенно и влепила Ларен звонкую пощечину. Ларен пошатнулась от сильного удара, и Летта тут же нанесла второй, на этот раз опрокинув свою соперницу навзничь.
Ларен знала, что должна покорно снести это наказание, знала, что заслужила его своей издевкой, однако справиться с собой не могла. Вскочив на ноги, она неистово набросилась на Летту. Зажав в руках две пряди густых волос Летты, Ларен принялась наматывать их на руку, пока исказившееся от боли лицо девушки не приблизилось вплотную к ее лицу.
– Послушай меня, ты, ведьма злобная! Больше ты не поднимешь на меня руку, а если попробуешь, я у тебя все зубы повыдергаю, один за другим.
Резким движением Ларен выпустила волосы Летты и оттолкнула девушку. Та рухнула в объятия подошедшего сзади Меррика, едва разглядев, кто подхватил ее, зарыдала и, обернувшись, уткнулась лицом в грудь Меррика, жалостно всхлипывая.
Через голову Летты Меррик взглянул на Ларен, он видел отпечаток от ладони Летты на ее лице, видел, как утихает ее ярость и Ларен осознает, что она наделала.
Олаф Торагассон уже ринулся к ним, словно разъяренный бык, братец Эрик удовлетворенно потирал руки. Одним движением Меррик оторвал Летту от земли и сдал ее на руки одному из ее младших братьев, тому самому, который так отважно и безрассудно подарил Ларен брошь, доставшуюся ему от матери. (“Надо полагать, не только волшебная сказка так прельстила его”, – подумал Меррик.) Склонившись над Ларен, Меррик ухватил ее за руку, притянул к себе.