Хозяин Заброшенных земель
Шрифт:
— Нам не нужны ученые. Нам нужны носильщики, воины, рабочие. Мы не знаем, что ждет нас за этим хребтом. Пробираясь отсюда на север, мы прошли вдоль гор не углубляясь далеко в Заброшенные земли, считайте по самому краю, и потеряли почти половину людей. Сильных, хорошо подготовленных воинов. А вы собрались идти со своими умниками. Поверьте мне, Ларс Густавович, вы не доберетесь с ними даже до ближайшего перевала.
— А Вы?
— А я, дорогой мой профессор, Вам уже все сказал. Пока мои родовые земли не будут освобождены, и я не наведу здесь должный порядок, ни о каких экспедициях не может идти речи, — мне пришлось добавить в голос стали инемного придавить этого энтузиаста от науки ментально, иначе разговор
— Что ж, — Юнг тряхнул шевелюрой и упрямо поджал губы, — Значит, мы поможем Вам в этом.
— Вы говорите, как представитель рода или как частное лицо?
Профессор посмотрел на меня непонимающе, а потом, просветлев, улыбнулся:
— Как частное лицо, Федор Михайлович, как частное лицо. Говорю Вам это за себя и за Карла. Род Раевских ничего не будет должен роду фон Юнгов, — я, не скрывая довольной улыбки, кивнул. Карл с Ларсом Густавовичем не воины, но это не важно, их оружие — голова. Самое мощное и разрушительное оружие, которое только могла создать природа — человеческий разум. Но Юнг, не был бы Юнгом, если бы не добавил, — Зато Вы, молодой человек, будете должны мне, и Вы знаете, как отдать долг. Спокойной ночи,– и тихонько насвистывая веселый мотивчик, направился к своей палатке. Ну, и мне пора. Время позднее, а завтра день обещает быть ничуть не легче сегодняшнего.
Но напрасно я думал, что стоит мне только лечь, и я тут же усну. Я лежал в своей палатке, наблюдая, как играют на ткани входного полога тени от пламени костра и думал о нашем разговоре с профессором, о тайнах Заброшенных земель, о древних легендах, ушедших цивилизациях и пробоине в пространственно-временной структуре. Мысли ворочались в голове, как валуны в селевом потоке, грохоча и болью отдаваясь в виски. Проснулся кто-то из парней, подбросил дров в затухающий костер и пошел менять Отхона. Я слышал, как вернулся молодой воин. Он что-то тихонько напевал себе под нос, швыркая травяной чай, аромат от которого добрался и до меня. Так под это едва слышное заунывное пение степняка я и провалился в тяжелый сон, больше напоминающий забытье.
Утром проснулся с головной болью. Лагерь уже кипел деловой суетой. Работы распределили еще с вечера, и каждый знал, что ему делать. На кочевниках охрана и разведка, на Герде с девочками дрова и приготовление пищи, профессор с племянником продолжили перетаскивать вещи на склад, а я после завтрака занялся подготовкой снегоходов. Надо было навесить на них защитные амулеты, которые Юнг прозвал не поэтично, но в корне верно — стабилизаторами манопотоков. Придумать, как к этим стабилизаторам подцепить обычную физическую и магическую защиту так, чтобы они не конфликтовали между собой. При этом еще и надо защитить от хаоса пещеры, приспособленные под жилье и склады. Вобщем, дел было не переделать и все довольно спешные. Ничего, глаза боятся, а руки делают. Благо ночной буран к утру совсем затих.
Я взялся за первый снегоход. Едва успел наметить схему расположения артефактов, как меня отвлек крик часового:
— Тревога!
Глава 2
Тихий зябко повел плечами и подбросил в начинающий слабеть огонь несколько полешек. Дров осталось совсем мало, но от мысли, что нужно идти на улицу в ледяную хмарь, по телу пробегала крупная дрожь. Где-то вдалеке, пробирая до печенки, жутко завыл зверь, ему вторил такой же разрывающий душу вой. Встрепенулся и приоткрыл сонный глаз Белый, но, найдя взглядом товарища, тут же снова провалился в тяжелый сон. Заворочалась и застонала в забытьи Мирка. Стас поднялся, закусив губу от боли в опухших суставах, и приложил руку ко лбу девушки. Жар! Её бы знахарю показать, или ещё лучше лекарю. Только где их взять в Заброшенных землях? Да и зачем себя обманывать, ещё дня три-четыре, и им всем конец. Аномалия просто выпьет из них
Он с обреченной тоской посмотрел на лежащих вокруг очага людей. Белый, Возгря, Яр, Мирина… — все, кто пока ещё живы из их привокзальной банды. Полма, Третьяк и Мытарь уже отправились — кто в Ирий, кто в Вальхаллу, как и полагается воинам — с оружием в руках. Остались на берегу Камы, чтобы дать возможность уйти остальным. Они вместе росли, дружили, дрались с центровыми и компотовскими, вместе щипали залетных фазанов, возомнивших себя великими охотниками. Пока не нарвались на того странного парня.
Потом, спустя некоторое время, не раз прокрутив в голове ситуацию и ее последствия, он понял, что в тот день Боги осенили их своей благодатью. Не по масти выбрали они себе добычу. Повезло, что Федор оставил их в живых. Предположения Тихого довольно быстро подтвердились. Сначала, когда сам Ворон стал крутить дела с Реем, а потом, когда Рей вытащил самого Ворона и его подручных практически из петли. На том громком деле и Тихий заработал себе неплохой авторитет, как среди городского криминала, так и среди вольных охотников.
Ох, и забегали тогда эллины со своими шавками! Повальные облавы, обыски, аресты. Пришли и к ним с мамой. Мирины не было дома, ушла по делам. Гвардейцы рода Лакапиных ворвались в их маленькую квартирку, все перевернули, Стаса избили, а мать… Маме после этого стало совсем плохо, и на следующий день она умерла. Избитый до полусмерти, он даже не смог её похоронить. На погост маму увезли друзья. А Тихий отлежался и стал мстить.
Он и раньше не жаловал захватчиков, но и воевать, особо, не рвался. Разве что подворачивалась оказия, тогда возможность напакостить незваным гостям Стас не упускал. Просто за порушенный с их приходом хорошо налаженный маленький криминальный бизнес. А тут, словно с катушек слетел — поджоги, диверсии, убийства одиноких солдат и гвардейцев родов-ренегатов. Особенно доставалось Лакапиным. К этим у него был особый счет. Но попусту парень не рисковал. Жизнь Стас любил, и попадать в лапы оккупантов и их прихлебателей не собирался.
Как-то само получилось, что к тихой мести Тихого постепенно присоединились друзья. Эллины рвали и метали, пытаясь поймать новоявленных подпольщиков. Парней выручало знание города и окрестностей, а также деятельная поддержка местных. Вольнолюбивые кочковцы не простили захватчикам прокатившиеся по городу аресты и репрессии. Тем не менее, долго так продолжаться не могло. Рано или поздно на ребят должны были выйти эллинские ищейки. Что и произошло. Хорошо, что родных, у кого они имелись, заранее удалось уговорить покинуть город и пристроить у родственников в окрестных селах. Захватчики легко могли отыграться на ни в чем не повинных людях.
О том, что отряд раскрыли, им сообщила подруга матери Белого, работавшая в комендатуре уборщицей. Повезло. Женщина случайно услышала разговор двух гвардейцев-ренегатов о планируемых арестах и успела через маленькую дочку передать весточку Белому. Им не хватило времени совсем чуть-чуть. На выездах из города уже поставили усиленные посты, а на улицах начались повальные облавы. Прорываться пришлось с боем.
И все же тогда удалось уйти без потерь. Но на хвост плотно сели отряды карателей. Их преследовали по пятам, отрезая от обжитых мест и прижимая к Заброшенным землям. Ни спрятаться, ни оторваться от неприятеля не получалось. Среди загонщиков имелись егеря и маги. Пришлось уходить в аномалию, куда зимой старались не соваться даже опытные охотники. Тихий с друзьями никогда не были ватажниками, но, как, наверное, и все кочковцы мужского пола, по Заброшенным землям походить успели. Потому и найти заметенную снегом едому — охотничью избушку — труда не составило. Небольшой запас продуктов у них был, да и в хижине нашлась ячменная крупа и сушеное мясо. Не много, но продержаться пару-тройку дней хватило.